Это было последнее повеление фельдмаршала. Король Прусский прислал к нему знаменитого врача Гуфеланда. Но уже были сочтены дни Кутузова. 16 (28) апреля его не стало. Напутствуемый в вечность благословениями современников, он должен жить в памяти потомков как орудие Всесильного Промысла, поразившее завоевателя так же неожиданно, как поражен был сильный Голиаф рукой слабого Давида. Не будем сравнивать Кутузова как полководца с гениальным его противником, которому он сам отдавал преимущество над собой; но скажем, что он был вождем русских в великой войне, поколебавшей преобладание Наполеона, что, исполняя веление благословенного монарха, он принес в жертву последние дни свои великому делу освобождения Германии. История не забудет этих подвигов. Она не допустит в скрижали свои ни возгласов лести, ни шипения зависти, равно оскорбительных для священной памяти великого мужа.
Глава V
Осада Торна и Шпандау
В апреле, кроме Ченстохова, покорились еще две крепости, занятые неприятельскими войсками: Торн и Шпандау.
Укрепления Торна, усиленные, но неоконченные французами, составляли неправильный полигон, с 7 бастионами и двумя кавальерами[181], примыкавшими на флангах главного вала к Висле и соединенными стеной с башнями, простиравшейся по наречной стороне крепости. Впереди куртин[182] были устроены небольшие люнеты[183]. На левом берегу и на острове Пац прикрытие моста состояло из слабых полевых укреплений. Казематированных зданий вовсе не было. Крепость окружена с правой стороны реки, в расстоянии пушечного выстрела, господствующими над городом отлогими высотами. Гарнизон состоял из 4000 баварцев и 1500 французов, под общим начальством бригадного генерала Пуатвена.
Еще в январе авангард армии Чичагова, под начальством генерал-лейтенанта Чаплица[184], расположился против крепости, на высотах левого берега Вислы. Вслед за тем в конце января (ст. ст.) крепость была обложена с правой стороны Вислы корпусом Ланжерона, а с левой корпусом Воинова, из коих в каждом было около 4000 человек. Войска сии, отбив вылазку гарнизона, устроили несколько батарей и открыли огонь, но вслед за тем отошли к Бромбергу, оставив под крепостью только линию наблюдательных постов, под начальством генералов Чаплица и князя Щербатова. В первой половине февраля Торн был снова обложен войсками Западной (бывшей Чичагова) армии под начальством генерала Барклая-де-Толли. Неприятель, предвидя блокаду, заранее сжег все селения на расстоянии полутора верст кругом города и местечко Подгурже, на левой стороне Вислы, оставив там в целости только замок Дибов и несколько строений у моста. Этот замок с весьма толстыми стенами и прочными сводами, вооруженный 5 орудиями, прикрытый шанцами и лежавший под картечными выстрелами крепости и под защитой батареи, построенной на острове Пац, был весьма удобен к упорной обороне, а строения, занятые неприятелем на левом берегу реки, давали ему возможность беспрестанно тревожить наши казачьи посты.
Генерал Барклай предполагал вытеснить французов из этих строений и сжечь мост. Но между тем лед снес мост, и неприятельские войска укрылись в замке.
12 (24) февраля главнокомандующий Западной армией, получив донесение, что осадная артиллерия, долженствовавшая к нему прибыть из прусской крепости Грауденца, уже была погружена на суда и готовилась к отплытию, приказал немедленно приступить к сооружению ниже Торна моста на Висле с целью иметь надежное сообщение между частями блокадного корпуса, разобщенными рекой. Для прикрытия этой работы было приказано находившемуся при Западной армии капитану 2го ранга Дотту, с 75м морским экипажем, вооружить в Бромберге артиллерией 6 больших лодок. Эта небольшая флотилия, успевшая изготовиться к 15 (27) марта, должна была пресечь сообщение крепости с замком и прикрыть правый фланг наших апрошей от неприятельских вооруженных лодок. В этот самый день гарнизон сделал сильную вылазку с несколькими орудиями и открыл канонаду по нашим лодкам, но, будучи встречен генерал-майором Рудзевичем, с 10м и 22м егерскими полками и с 6 орудиями, был опрокинут с большим уроном.
По плану осадных работ, составленному инженер-подполковником Мишо[185], предполагалось в первую же ночь, тотчас по открытии траншей, соорудить батарею на Газенберге, но 26 марта (7 апреля), в тот самый день, когда готовились привести в исполнение эту диспозицию, прибыл из главной квартиры императора Александра инженер генерал-лейтенант Опперман, который, одобрив общую идею Мишо и сделанный им выбор фронта для атаки, полагал, что предположенные работы не могли быть окончены в течение одной ночи и что при таком способе действий неприятель, узнав место, на котором мы намеревались построить батарею, мог в следующую ночь сосредоточить огонь на наших рабочих и нанести им сильный урон. На основании этого мнения было решено открыть траншеи в ночь с 26 на 27 марта (с 7 по 8 апреля), отложив впредь сооружение батареи на Газенберге.