«Отцы гордятся такими сыновьями, читалось на его лице, хотел бы я себе такого».
Однако подобные желания не мешали ему пользоваться парнем, чтобы самому не пачкать руки.
Кончик красного галстука от покачивания на носках поднялся выше, забирая лёгкими воздух.
Тебе нужно уговорить Мистера А согласиться. Можешь делать что угодно. Злить его, таскаться за ним как собачонка, в окно к нему домой забраться. Не бойся переборщить, мы тебя отмажем. Останется и работа, и учёба. Хватай его за руку. Предлагай что угодно. Кроме акций, окей? поправился он.
Но мы уже столько раз пытались.
И нужно добить. Без этого никак. Кто-то из вас должен выиграть. Либо ты, либо он. Понимаешь меня?
Свитер не ответил. В сердце закралась вина, а глаза под очками сверкнули ненавистью, на секунду закрылись и вновь взглянули на кончик галстука.
Я постараюсь.
В голове свитера нитью пряжи протянулась мысль о том, что он должен сделать: «Не отставай. Цепляйся. Разбуди в нём зверя».
Постарайся.
Стряхивая с себя ещё не сошедшую воду, свитер спускался по лестнице к выходу, готовясь околеть в подстерегавшем на улице морозе.
«Не бросай. Заберись к нему в душу. Не упускай его из вида», тянулась нить.
Маленький хрупкий мальчик уходил в большой мир точь-в-точь главный герой из аниме про школу, и в его неровной шаткой походке чувствовалась уверенность.
Глава четвёртая
Рим«Говорят, на то, как течёт вода и горит огонь, можно смотреть вечно. Не могу согласиться. Когда я наблюдаю текущую из крана воду или неиспользуемую зажжённую газовую конфорку, мне становится неприятно. Хочется выключить, чтобы ограничить потребление.
Хочется спросить: зачем ты это делаешь? Почему не оставишь его в покое?
Красота в самобытности, а приручённый её теряет. Именно поэтому мы умиляемся тиграм в клетках, а не боимся их тигров настоящих, живых мы никогда и не видели. Удивительно, но чёрный экран телевизора показывает животный мир яснее и правдивее, чем можно увидеть в зоопарке своими глазами. Настоящее на то и редкое и ценное явление, чтобы не попадаться каждому на глаза. И даже если что-то настоящее в жизни встречается, оно бьёт словно кувалдой по голове. Когда в висках появляется сильная боль, резко начинают болеть глаза и пробиваются капилляры, как корни растений, в белках скорее всего, ты увидел что-то настоящее. Когда на ногах горят колготки настоящим огнём ты стягиваешь их с болью, с ужасом. Когда колготки горят на ком-то другом неровен час, можно и залюбоваться».
Сделав эту запись в дневнике, Рим с удовольствием оторвался от тетради. В воздухе висела пыль, пробиваемая лучом солнца из-за плохо закрытой шторы. На диване за спиной приятно мурчал кот. Мать ещё не вернулась домой.
«Так в детстве и произошло. Мы с мамой никак не могли разжечь печку и попробовали бензином. Когда передо мной пятилетним горело несколько дециметров пола и занавески, я звал на помощь, кричал, паниковал, пока не увидел маму, пытающуюся стянуть с себя горящие колготки. Я успокоился, когда увидел маму рядом с пылающей печкой, обоями и газетами для розжига. Я следил за ней молча, лишь всхлипывая. Может, я стих из-за её крика «Замолчи!», может, затем, чтобы не отвлекать её внимание. Может, я просто залюбовался. Сейчас уже неважно ясно одно: уже пятнадцать лет каждый день, когда возвращаюсь домой, я беру бутылёк с меновазином и смазываю ноги маме, зарубцованные, покрытые венозной сеткой.
Когда долгое время проводишь на ногах, особенно в туфлях, вены набухают и ноги с болью отекают.
Каждый день я смазываю их, как шарниры в механизме, и делаю массаж. Я выучил всю ножную карту, все углубления, ранки и больные места. Если меня спросят, как добраться по перекрёсткам шрамов, я разработаю для него пошаговый план.
Раньше смазыванием маминых ног занимался отец, пока не изъявил желания массажировать ноги кому-то ещё. Сейчас этим занимался я, часто задаваясь вопросом: почему? Ей самой неудобно или это наказание за неоказание помощи ей в трудную минуту? Я никогда не спрашивал маму об этом. В нашей семье не принято ворошить прошлое».
Потянувшись, кот встал, поскрёб диван когтями и ушёл орать на кухню, чтобы его покормили. Рим с довольным видом открыл холодильник и удивился, что он набит продуктами. Достал корм для жирного пушистого существа, вылил жидкую смесь ему на тарелку, сам перехватил яблоко и вернулся дописывать навеянные солнцем мысли.