Человек, будучи продуктом своей культуры, среды и системы образования, тоже является универсальным. Одно и то же человеческое существо может работать в штате у Королева и рассчитывать полет ракеты в космос, а потом, если расстроит товарища Хрущева, отправиться под Кандалакшу валить лес лобзиком. То есть он может делать что угодно и работать кем угодно, потому что он и есть кто угодно.
Та же тема не только с его компетенциями, но и с его ценностями и моралью. А это уже не так хорошо, как широкий набор компетенций. Потому что его внутренний мир позволяет ему много чем заниматься. И если человек универсальное орудие, то он испытывает проблему с тем, чтобы стать в чем-то лучшим. Стать владельцем доли мира в какой-то области для него и вовсе становится недостижимой высотой.
Чтобы быть снайперской винтовкой, ему надо специализироваться в области морали, этики и в ценностях. Для чего-то подходить идеально, а для чего-то не подходить совсем. Рабочий должен быть универсалом, легко подстраиваться под ценности любой компании, разделять любую мораль. Известный эксперимент Милгрэма об этом. Скажут бить током жертву будут нажимать кнопку, мораль и ценности позволят. Но владелец должен иметь более четкие моральные ориентиры и жестко фиксированный ценностный ряд. Именно это и обеспечивает Великий контракт фамилии. Экзистенциальную специализацию
XVIII
в большинстве культур есть традиция отдельных детских и отдельных взрослых имён. Например, китайское жумин «молочное имя». Имя, которым ребёнка называют в кругу его семьи в детстве. Нам эта традиция тоже близка дети носят имена Коля, Ира и Шура, а взрослые Николай Петрович, Ирина Андреевна и Александр Дмитриевич.
Как уже кто-то догадался, делается это для того, чтобы разорвать пробный и лицензионный период человеческой жизни. Аккурат в этот момент происходит инициация, во время которой новоиспеченного взрослого нарекают новым взрослым именем или взрослым вариантом его детского имени. И списываются все ошибки, проступки и прочие пригрешения. А дальше уже он живет полнофункциональной жизнью, понимая всю причину этой необратимой трансформации.
Когда же пришли авраамические боги, они посчитали, что делить жизнь на до и после слишком большая роскошь. Поначалу священники и муллы при крещении или шахаде действительно давали людям новые имена, символизируя этим якобы переход во взрослую жизнь. Но по авраамической традиции человек должен сразу начинать накапливать грехи, а потом за них без раскачки платить. Иначе как же он будет спасаться, если спасаться не от чего и долги детства просто списаны?
Инициацию бОльшей частью оставили (бар-мицва, обрезание), но символическую, без суровых испытаний на выживание, и больше она не ведёт к трансформации имени и связанных с этим ожиданий. Ребёнок не умирает, когда в нем рождается взрослый. Видимо, отсюда эти затяжные хвосты инфантильного периода, которые люди не могут закрыть десятилетиями. Их все ещё зовут колями, ирами и шурами, и шлейф соответствующий
XIX
чем отличается фамильное мышление от сиротского рассказываю на примере. Когда я закончил выступление и вышел из зала, к моему приятелю подошла женщина и сказала что-то вроде: «Ну хорошо, он рассказывает про династии и все такое, а где обручальное кольцо-то?»
И вот здесь разница взглядов. Для человека с сиротским мышлением (которое практически у всех в нашей стране, независимо от комплектации родителей) брак это несвобода, проклятье и обязательство, а потому нужны четкие знаки того, что человек женат. Он требует особого отношения: к нему нельзя относиться с определенными ожиданиями, и его самого провоцировать тоже нельзя. Кольцо есть ага, не приставать и на многое не рассчитывать, когда с ним здороваешься. Имя для будущего общего третьего ребёнка придумывать не надо.
Фамильный взгляд: кольца придумали Опенгеймеры, братья, основатели фамильных фирм. Они унаследовали золотообрабатывающую фирму у отца и купили алмазную во время кризиса по цене бумаги, на которой акции были напечатаны. Они совместили алмазы с металлом и создали миф о брачных кольцах. И о том, что кольца должны стоить три получки жениха, чтобы он считался приличным человеком. С тех пор мы, покупая кольца, оплачиваем их фамильную легенду. Мы платим, а они остаются фамилией. Особенно смешно то, что недавно они продали алмазные активы и занялись IT. То есть теперь это вообще не имеет смысла, кроме как ради поддержки многочисленных безродных ювелирных фирм.