Молодой лейтенант а ему всего-то 22 года[286], не являясь, в общем-то, профессиональным инженером-фортификатором, немедленно приступает к работе, и вскоре Завойко уже рапортует своему начальству, что порт защищают семь батарей[287]. Самая важная из них, под номером 2, располагается на низкой косе перед входом в гавань и насчитывает одиннадцать орудий, в основном 36-фунтовых, то есть стреляющих либо прямой наводкой, либо навесом ядрами в 17,7 килограммов[288]. Поскольку в Петропавловске такие косы назывались кошками, то и батарея получает имя Кошечной. Командовать ею поручается самому Дмитрию. Нельзя сказать, что получилась она такой уж образцовой сам автор называет её «некрасивой и неуклюжей»[289], но тут же пишет, что «на деле она показала свои достоинства»[290] и это правда. (Справедливости ради следует отметить, что целиком Максутов построил только данную батарею: вскоре оборонительные работы возглавил прибывший на «Двине» профессионал, 26-летний инженер-поручик Константин Мровинский между прочим, будущий генерал-майор, а также дед выдающегося советского дирижёра Евгения Александровича Мравинского[291]).
Второй по мощности становится так называемая батарея 3, командиром которой назначается старший брат Дмитрия Максутова Александр. От также очень молод 23 года[292], тоже носит звание лейтенанта и прибывает в Петропавловск чуть ли не через несколько дней после него[293]. Она оборудуется пятью орудиями более мелкого калибра, 24-фунтовыми, то есть стреляющими 12-килограммовыми ядрами, и призвана не допустить обстрела города с моря. И хоть и располагается она довольно высоко, но явно должна принять один из самых первых и мощных ударов противника, так что получает имя Смертельная.
А я здесь хочу особо подчеркнуть, что, так же как и в Севастополе, на строительстве оборонительных укреплений Петропавловска работали чуть ли не все пригодные для этого жители города, в том числе, естественно, и гражданские. И вновь можно лишь изумиться, как простодушно и искренне считали эти люди забытую Богом Камчатку своей, русской землей, и через несколько дней отчаянно дрались с противником, проливая за неё свою кровь и отдавая жизнь. Вот уж воистину в корень смотрел и хорошо знал характер русского человека! российский император Николай Первый, заявивший за пару лет до этого: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен»[294].
За косой-кошкой Завойко ставит прибывшую недавно в Авачинскую бухту «Аврору», а также «Двину». Поскольку, как и любое судно тех времён, оба они могут реально вести бой одновременно лишь одним бортом, губернатор приказывает снять с них половину орудий 44 с «Авроры»[295] и 12 с «Двины»[296] и усилить ими береговые батареи. С учётом подкреплений, прибывших на этих кораблях, город теперь защищают около пятидесяти офицеров и до одной тысячи нижних чинов, включая представителей местного населения[297], в распоряжении которых 67 пушек[298].
Много это или мало? Защитники города полагают, что вполне достаточно. Но разве могли они знать, какая сила приближается к ним с моря?!
Схема некоторых артиллерийских батарей Петропавловска в 1854 году
А англо-французская эскадра состоит из шести кораблей, вооружённых в совокупности 204 орудиями[299]. Как видите, пушек у союзников в три раза больше, хотя по мощности в целом тут разница небольшая: например, на самом тяжеловооружённом корабле англичан 52-пушечном фрегате «Президент» («President») все орудия были так называемые 32-фунтовые[300], что в пересчёте с британской системы измерений означало, что стреляли они снарядами весом в 14,5 килограммов[301].
Как бы то ни было, 17 августа в десять часов утра с одного из петропавловских маяков приходит сигнал: «Вижу военную эскадру из 6 судов»[302]. В полдень все офицеры, по традиции, обедают у Завойко. Разговор не клеится, каждый занят своими мыслями. В час дня объявляется тревога. Артиллерийская прислуга Кошечной батареи выстраивается перед домом губернатора. Все снимают шапки, крестятся. Слышно: «Да будет воля Твоя»[303]. Затем отряд запевает песню и под командованием Дмитрия Максутова начинает выдвижение на боевые позиции.