В 1710 году Крюйс участвует в операции по взятию Выборга, крупнейшей шведской крепости на Финском заливе. Я подробно писа́л об этом в рассказе о Северной войне и повторяться не буду. Напомню лишь, что именно он как командующий Балтийским флотом доставил к городу 7.000 человек и 80 осадных орудий, огонь которых заставил шведов сдаться. И именно его присутствие под Выборгом вынудило шведские корабли, спешившие на помощь своим осаждённым товарищам, повернуть назад. Я уж не говорю о том, что с Крюйсом прибыл и сам Пётр Первый.
Вообще к тому времени отношение царя к своему вице-адмиралу становится чрезвычайно тёплым. Так, например, будущий император редко ходил к кому-либо домой по государственным делам, вызывая своих подчинённых к себе. Крюйс был одним из немногих исключений: датский посол Юст Юль неоднократно, иногда даже ежедневно, заставал Петра в доме норвежца. На свадьбе царской племянницы Анны Иоанновны (будущей русской императрицы) её жених, курляндский герцог Фридрих Вильгельм, шёл под венец в сопровождении Петра и Крюйса. Если царь выражал пожелание самому управлять кораблём, он назначал своим начальником норвежца и демонстрировал при этом «такие повиновение и почтительность, словно бы самый незначительный из состоящих на его службе»[175].
В конце 1710 года Турция объявляет России войну, и царь отправляет Крюйса в Азов. Там он застаёт картину печальную: стоящие в порту корабли боевыми можно назвать с большим трудом. Они либо сгнили, либо сильно разрушились. И вновь начинаются срочные ремонтные работы. 22 июля 1711 года под Таганрогом появляется турецкий флот с намерением высадить здесь десант и уничтожить эту русскую военно-морскую базу. Крюйс с едва отремонтированными кораблями идёт им навстречу и заставляет отойти. Турки даже не делают по Таганрогу ни одного выстрела. Нельзя не отметить, что в данном случае норвежец выступает и как первый командующий русским Азовским флотом. Вскоре, однако, военные действия здесь прекращаются: Пётр терпит поражение на реке Прут, и Крюйсу приказывается возвратиться в Санкт-Петербург.
19 февраля 1712 года происходит вторая свадьба Петра. Он женится на Марте Скавронской, простой женщине из Прибалтики, получившей в России имя Екатерины. На свадьбе шафером, или, как бы сказали у нас сегодня, свидетелем со стороны жениха является Корнелиус Крюйс, а со стороны невесты его супруга[176]. За свадебным столом норвежец сидит по правую руку от Петра, царь называет его посаженным отцом. Вице-адмирал близок к государю как никогда, и это плодит вокруг него множество завистников. Осложняет ситуацию и его характер. Столкнувшись с воровством, волокитой или несправедливостью, Крюйс легко выходит из себя и может, например, стукнуть по столу кулаком в присутствии лиц, стоящих рангом выше него[177]. Нечестных чиновников он выводит на чистую воду и пишет на них рапорты своему руководителю Апраксину, а то и Петру. Но роковой для него становится ссора с Александром Меншиковым царским любимцем и человеком злопамятным и мстительным. Всё происходит из-за корабельного леса. Меншиков проталкивает на должность вице-губернатора Ингерманландии (сейчас это примерно Ленинградская область), Финляндии, Эстляндии и Лифляндии своего человека и приказывает ему описа́ть все деревья, пригодные для строительства судов. Формально это приказ совершенно правильный: лучший лес должен идти на нужды кораблестроения. Но в результате такой переписи он попадает под контроль Меншикова, и часть его тот продаёт, так сказать, налево. Правдолюб и борец за справедливость Крюйс этим возмущён и пишет рапорт Апраксину. Этого царский фаворит ему не простит.
Зимой 1713 года норвежец выступает уже против планов самого́ царя. Пётр чётко вознамерился сделать центром русской морской торговли Санкт-Петербург. Это автоматически означало упадок Архангельска, а этот город был чрезвычайно важен для голландских купцов, которым Крюйс покровительствовал. И он пишет на имя царя бумагу, в которой пытается доказать, что через Санкт-Петербург следует пускать лишь одну шестую часть российского товарооборота. А Пётр людей, препятствующих его воле, как известно, не жалует.
Весной того же года царь решает завоевать Гельсингфорс нынешнюю столицу Финляндии город Хельсинки. Наш флот проводит бомбардировку города, однако вскоре в Финский залив входят 8 шведских линейных кораблей и один фрегат и блокируют гельсингфорскую гавань. Русские галеры помешать им не могут никак, и Пётр возвращается к Котлину. Здесь он извещает Крюйса о намерении запереть неприятельский флот в Финском заливе, назначает его командующим операцией и просит его, как начальника, разрешить ему тоже в ней участвовать. Норвежец на это ничего не отвечает, проводит бессонную ночь, и на следующий день пишет царю письмо с отказом. Пётр сильно разгневан. «Також с дедушкой нашим, как с чортом вожусь, восклицает он, и не знаю, что делать. Бог знает, что за человек»[178]. А человеком-то Крюйс был опытным. Он понимает, что план царя крайне рискован, что наш флот ещё не может тягаться со шведским, что дело поэтому может закончиться неудачей, а это ударит по престижу главы государства. Хуже того, в бою тот может и вовсе погибнуть. Как бы то ни было, Пётр с мнением своего формального командира соглашается, и это в очередной раз показывает, насколько он его уважает. Крюйс же как в воду глядел: морская операция проваливается (хотя Гельсингфорс удаётся взять с суши). Это приводит его карьеру почти к краху: норвежца отдают под трибунал, то есть судят военным судом. Его обвиняют в том, что он не только упустил шведский флот, но и при его преследовании посадил на мель два линейных корабля. Это была сущая правда, хотя произошло это ночью. К тому же при попытке снять линкоры с мели один из них, 50-пушечный красавец «Выборг»[179], раскалывается надвое, и его приходится сжечь.