«Получив весть о взятии Изборска, свидетельствует новгородская летопись, вышли все псковичи // и были разбиты. Был убит воевода //, псковичей гнали, многих убили, а иных взяли в плен»[172]. Немецкие источники пишут о том, что псковичей было 800 человек, и союзники атаковали их в конном строю[173]. И опять непонятка. Ведь оккупантов вместе с Ярославом было несколько сотен человек, а они выходят из-под защиты изборских стен (иначе как им атаковать в конном строю?) и набрасываются на противника, оставляя в городе, то есть у себя в тылу, только что силой завоёванных, а значит враждебных горожан, а потом ещё псковичей и гонят аж до Пскова, то есть отдаляются от города на 30 километров! А ну как жители ворота закроют? Ведь агрессорам конец! В общем, похоже, горожане к своим новым хозяевам настроены не так уж и враждебно, и это заставляет задуматься ещё раз о том, как был взят Изборск: штурмом или мирно?
Со взятием Пскова странностей не меньше. Вот что пишет об этом событии новгородская летопись: «Преследовали отступающих псковичей до города, сожгли посад и опустошили много сёл. Простояли под городом неделю, но город не взяли. Взяв заложников у добрых мужей, отошли без мира. Псковичи вступили с немцами в переговоры, и Твердило Иванович с иными стал владеть Псковом с немцами, воюя сёла новгородские, а иные псковичи побежали в Новгород с жёнами и детьми»[174]. Вот те на! Здесь уже летопись однозначно пишет, что штурма не было и что дело было улажено мирно, после чего между псковичами, очевидно, произошёл раскол. Часть из них, сторонники мира с немцами, пошла разорять со своими новыми союзниками земли Новгорода, а другие в этот Новгород убежали. Так псковичи это что, предатели, что ли? Ну, не стоит судить людей XIII века по современным меркам. Тогда такого понятия, как национальный патриотизм попросту не было, все воевали, как мы видели, со всеми и легко меняли друзей. А тот же Псков, если вспомнить, в 1228 году, поссорившись с Новгородом, заключает против него с рыцарями военный союз, а в 1236 году бьётся в войске меченосцев с литовцами в печально окончившейся для них битве при Сауле.
Вскоре, кстати, завоеватели из Пскова уходят на свою территорию, и знаете, сколько своих людей оставляют в нём? По сообщению немецких источников, «двух братьев-рыцарей // и небольшой отряд немцев»[175]. После этого последние сомнения исчезают: псковичи с рыцарями в очередной раз разошлись вполне мирно, ведь иначе такой «гигантский гарнизон» был бы горожанами уничтожен через несколько минут после ухода «врагов».
Кстати, а где новгородцы? Почему они не оказали Пскову помощи? Ведь сначала целую неделю враг стоит под стенами города, а потом ещё несколько дней обсуждает с псковичами условия мирного договора. За это время не то что от Новгорода от Владимира рать могла прийти. Враг жжёт их сёла, а они «распре́вся»[176], как пишет новгородская летопись, то есть ссорятся с князем Александром, победителем шведов на Неве, и тот вместе с семьёй город покидает. Обратим, между прочим, внимание на то, что, по словам летописи, новгородцы князя Александра не прогоняют, как это принято считать у нас, а лишь ссорятся с ним. А он после ссоры уезжает. Согласитесь, есть разница между тем, когда тебе говорят: «Пошёл вон!», и тем, когда ты, поругавшись с бывшими друзьями, уходишь сам. И это в то время, когда у дверей тех, от кого ты уезжаешь, стоят опасные враги
Как бы то ни было, новгородцы предпочитают в события вокруг Изборска и Пскова не вмешиваться, а князь Александр отбывает в располагающийся в 600 километрах к югу Переславль. Но вот зимой 1241 года, как пишет другая новгородская летопись, Софийская первая, «пришли с запада немцы и чудь на водь[177]. И побили их всех, и дань на них возложили и построили деревянную крепость в Копорье»[178]. Затем следует нападение на город Тёсов (современный Тёсов-Нетыльский, в 48 километрах к северу от Великого Новгорода), потом на новгородских купцов от реки Лу́га до реки Сабля, уже в 30 километрах от города. Тут уже терпению новгородцев приходит конец, и они обращаются к отцу Александра, владимирскому князю Ярославу Всеволодовичу, с просьбой назначить им князя. Ярослав Всеволодович соглашается, но направляет им поначалу не Александра, а другого своего сына, Андрея, и лишь потом, после их повторной просьбы, даёт всё же Александра.