И с грудным ребёнком тоже правда. Я не помнил ту молодую женщину, потому что уже три года перед войной я не жил в деревне, но она шла рядом с нами, в хвосте колонны с маленьким узелком и грудным ребёнком на руках, поддерживаемого перевязью через плечо.
Ребёнок всё время громко плакал, похоже, он был простужен. Женщина часто останавливалась, что-то поправляла в этом свёртке на руках, пыталась успокоить, но ребёнок плакал, не умолкая. Когда она остановилась в очередной раз, конвоир, который шёл рядом, толкнул её прикладом винтовки в спину, она упала лицом вперёд, и, естественно, выронила ребёнка. Свёрток откатился метра на полтора два, пока она пыталась подняться, конвоир ткнул в этот свёрток штыком и откинул на обочину дороги. Женщина бросилась к свёртку, но её прикладами загнали обратно в колонну.
Стихотворение написано к десятилетию победы в 1955 г. на Шпицбергене, где я часто бывал в те годы, работая судовым механиком Мурманского Арктического морского пароходства, там иногда, случалось иметь свободное время, чтобы вспомнить всё пережитое в лихолетье войны.
К 25-ой годовщине этих событий, уже живя в Москве, я пытался это стихотворение опубликовать в Литературной газете и в «Известиях». Но оно или не дошло до редакций, или в нём не нашли ничего интересного, что было достойно печати того времени, не знаю.
А дальше, после того, как нас жителей сгоревшего Егорьевского, пригнали в деревню Александровка и, кое как расселили, начался голод.
Глава 7. 1942 год. Голод
Никто из жителей нашей бывшей деревни запастись хоть какими-то продуктами не мог, да и что можно было с собой взять ведь на себе много не унесёшь, так как практически в каждой семье были малолетние дети.
Вот такая сложилась ситуация. Вроде спасали детей от смерти: везли на санках, несли на руках, а оказалось, принесли умирать от голода. Местные жители сами выживали с трудом, у них тоже были дети, их тоже нужно было спасать от всех невзгод и опасностей, которые принесла с собой война.
Скошенные рожь и пшеница оказались в скирдах, обмолотить их до прихода фашистов удалось самую малость, поэтому у жителей деревень запасы зерна были минимальные.
Обычно основные обмолоты проводились поздней осенью и зимой, снопы сначала сушились в ригах, а потом обмолачивалиcь в крытых токах. А в эту осень не получилось, жителей деревень заставили строить укрепления, и, самое главное, деревом для перекрытий окопов, пулемётных гнёзд и блиндажей, послужили эти строения и устройства.
Видимо фашисты собирались пережить холода в тёплых избах, поэтому дома и не трогали, когда осенью строились укрепления, а вот сараи, риги, амбары и даже бани, были разобраны и использованы при постройке этих оборонительных сооружений.
Скирды с не обмолоченными снопами сожгли. Домашний скот уже был съеден фашистами и главным продуктом для жителей практически всех деревень, стал картофель, но на него тоже пытались наложить лапу ненасытные орды в мундирах. А тут, ещё, пригнали нас, у которых не было ничего, кроме голодных ртов. Люди начали умирать от голода.
С первого дня, как нас пригнали в деревню Александровка, бабушка Маня и я пошли с сумой по домам местных жителей просить милостыню. Мама стала помогать по хозяйству старенькой бабуле в доме, где мы поселились. Сестра помогала маме и присматривала за маленьким братом и стариками. Все мы сильно голодали. Ведро картошки, которое мама получила от бабули авансом, было съедено в два дня голодных ртов было целых семь. Собирать милостыню оказалось практически пустым делом, потому что нищих оказалось не меньше чем жителей в самой Александровке вся наша деревня.
Для того, чтобы понять, насколько ограниченным оказалось пространство, в котором оказались жители деревни и мы, пригнанные сюда, надо описать сложившуюся на тот момент пространственную ситуацию.
Как я уже говорил, первая линия немецкой обороны проходила позади деревенских домов в 5060 метрах там, где были хозяйственные постройки. Сами дома с палисадами и оградами примерно 2530 метров, дорога перед домами 20 25 метров, и далее, в 150 200 метрах по берегу реки Дёржи, проволочные заграждения. А за рекой, с шириной русла 30 35 метров поле, упирающееся в лесной массив, который дугой огибал это поле и широким языком упирался в реку Дёржа. Этот лесной массив в феврале уже был занят нашими Советскими войсками. От деревни до лесного массива по руслу реки было примерно метров 800. Вот такая картинка получилась дома с жителями надёжно прикрывали первую линию немецкой обороны от огня наших войск.