– О твоей потере памяти не должен знать никто. Возможно, это еще более важная тайна, чем поражение у Дайгроу.
– Ну, с этим проще, – невесело улыбнулся я. – Об этом точно знают только шестеро, и подслушать нас в часовне было невозможно. Хотя…
Мама опять встрепенулась.
– Слушаю тебя.
– Полагаю, что знают семеро, – решительно сказал я.
Прекрасная Альда обвела взглядом Правителей Домена – надо полагать, на всякий случай пересчитывала в уме.
– Послушайте, нельзя ли трепаться не так явно? – возмущенным шепотом поинтересовался Данк за спиной отца.
– Что, очень слышно? – встревожилась мама.
– Очень видно!
Альда благодарно кивнула. И уже почти не поворачиваясь ко мне, деловито спросила:
– Кто же седьмой?
– Тот, кто наслал заклятие.
Изумрудная принцесса долго молчала. Я даже прислушался от нечего делать к Сагастену. Тот читал нечто вроде проповеди пополам с благодарственной молитвой, и народ согласно подвывал в особо душещипательных местах. Наконец мама снова заговорила.
– Кто бы он ни был… а кто он, я догадаться не в силах… кое с чем у него ничего не получилось.
– С чем же?
– Ты по-прежнему на нашей стороне и по-прежнему предан Домену.
Я согласно кивнул.
– Да. Я так думаю.
– А если ты почувствуешь, что темные силы поднимаются в тебе и ты не можешь с ними совладать, ты дашь об этом знать? Мне или Сагастену?
– Да, мама. Если сумею… и если успею.
Рука Альды легла на мое плечо.
– Тогда можно считать, что эта атака врагу не удалась.
Я хмыкнул – точь-в-точь как Данк на пороге часовни.
– Отчего же? Я теперь почти бессилен – есть ли оружие мощнее, чем понимание происходящего? Я на серьезном подозрении – даже у самого себя.
– У тебя осталось умение, – веско сказала Альда. – А знания… Что знания? Знания есть у других. Тебе нужен всего лишь надежный партнер и спутник – он будет для тебя и стражем, и библиотекой. И все станет, как прежде – уже совсем скоро, ведь не так-то и много ты позабыл. Что же до предательства… Если тебе суждено невольно предать Домен, то для этого будет не слишком много удобных моментов – и все они промелькнут в самом ближайшем будущем. Уже через месяц от этого заклятия не будет никакого прока… если у него нет других сторон, до поры сокрытых.
– Наверняка есть, – сказал я мрачно.
– Почему ты так думаешь?
– Ведь это очень мощное заклятие, правда? Если оно так переродило мою сущность, что даже хильфейт не может в ней разобраться?
Альда невесело кивнула.
– Да. Очень мощное.
– Стоило ли расходовать такую мощь лишь затем, чтобы спутать цвета хильфейта и лишить памяти – даже не памяти, ты права, только знаний младшего из принцев Домена? Уж если кого и лишать памяти, то, например, Сагастена – это действительно была бы невосполнимая утрата для нас.
Альда медленно наклонила голову.
– Да. Ты, пожалуй, прав.
– Значит, в нем сокрыто еще что-то, и оно проявится в урочный час. Как бы после этого не рухнули все наши планы – и былые, и нынешние…
– Я буду думать об этом. Тот, кто готов к удару, наполовину отразил его. Ни меня, ни тебя это уже не застанет врасплох.
– Будем надеяться, – сказал я без особого энтузиазма.
Сагастен завершил свою трепологию могучим вывертом из пятнадцати придаточных предложений, призывающих, берущих за живое, вызывающих искренние и взывающих к сокровенным. Я проникся. Балаган, кажется, закрывался.
– Двигаемся ко дворцу? – полуутвердительно сказал я.
Данк остро глянул на меня.
– Чучело неграмотное! Сейчас ты предстанешь перед подданными!
– Сейчас? – болезненно спросил я.
– … И обратишься к ним со словами приветствия и благодарности, строго сказал отец.
– Боги на небесах!.. – простонал я. – А что, свежеокрашенным это обязательно?
– Не паясничай, – сказала Альда.