– Кто дал тебе право, Сагастен, рисковать церемонией?
– Ваше царственное сиятельство, предвещания такого рода нельзя раскрывать никому, кроме посвященных магов: оглашение может исказить реализацию заклятия до неузнаваемости. Кстати!.. Райдок, ты никому не говорил о Дейненделльском пророчестве?
– Да не помню я, Сагастен! – с горечью сказал я. – Я вообще почти ничего не помню.
– Прошу простить меня, ваше царственное сиятельство, я продолжаю. Хоть мы и вынуждены были хранить предсказание в тайне, но страха это у меня не вызывало. Все признаки указывали, что это произойдет уже после того, как мы покинем часовню. Вероятнее всего, даже ночью. Я просто поражен случившимся. Либо нам придется отвергнуть нерушимые основы колдовской науки…
– Либо?
Сагастен помолчал, обдумывая ответ.
– Либо вмешалась могучая сила, предугадать появление которой мы не смогли. В таком случае, мы вообще можем сейчас иметь дело с другим заклятием, независимым от предсказанного.
– Альда! – громко сказала Сельфа.
На кончике серебристого стержня затрепетал радужный огонек. Лицо мамы исказилось.
– Крейтлинг! Данк, Сагастен, обездвижьте подменыша!
Отец отшвырнул от себя Знаки Огня. Данк неуверенно поднял руку и совершил странное движение – словно нарисовал в воздухе непонятный иероглиф.
– Где Райдок?! – жестко спросил Сенрайд, подходя ко мне.
– Теперь он не сможет ответить без разрешения создавшего его, отозвался Сагастен. – Разоблаченные крейтлинги этого рода теряют волю и попадают под власть многочисленных запретов.
Они считали меня гомункулом! Псевдоживым подобием исчезнувшего принца!
– Мы чуть было не наделили отродье властью, – мрачно сказала Сельфа.
– Отец!.. – я шагнул навстречу Сенрайду.
Белый принц отшатнулся.
– Сагастен! – взревел он. – Почему ты не сковал его?!
Маг нахмурился и быстро повторил движение Данка.
– Отец!.. – умоляюще повторил я.
– Стойте! – вмешалась Сельфа. – Это страшнее, чем казалось!
– Это не крейтлинг, – уверенно сказал Сагастен. – Или сегодня действительно перестали действовать все магические приемы.
– Но это и не Райдок. Хильфейт не лжет, – упрямо сказала Сельфа, показывая всем серебристый стержень – скорее даже, короткий тонкий жезл.
– Может быть, орколак? Мощный ургмаур? – осторожно спросила Альда. Теперь она выглядела еще моложе и была совсем чужой. Материнскими чувствами от нее и не пахло.
– Как можно распознать орколака? – Отец повернулся к Сагастену.
– Луч хильфейта должен окраситься в красный цвет, – медленно проговорил маг. – Но сейчас это ничего не значит. Ведь Райдок предназначен Багрянцу.
– Но ведь это не Райдок! – яростно сказала Сельфа.
– Начало церемонии могло повлиять и на подменыша, – ответил Сагастен.
– Проверь, – приказал отец. – Это может отсечь часть сомнений.
Сельфа что-то сделала со стержнем, и от него ко мне потянулся яркий радужный луч. На какое-то время я стал совсем беспомощным и не мог даже моргнуть, чтобы уберечь глаза от слепящего света.
Луч прикоснулся ко мне, замерцал и медленно налился глубокой густой лазурью. Все оцепенели.
– Синий цвет, – одними губами произнесла Альда.
– Но после Второго Передела… – начал Данк.
– И Белый. Он все-таки из нашего Домена! – пораженно сказал Сагастен. – Не понимаю…
– Человек Мертвой Радуги! – вскрикнула Сельфа.
– Откуда?! – резко обернулся к ней Данк. – Мертвой Радуги не видели в наших краях много оборотов!
– Она могла появляться в тех краях, откуда родом подменыш, непреклонно сказала Сельфа. – Это единственный способ притвориться созданием Индиго.
– Кроме обреченности Цвету, – заметил Сагастен.
– Но цвета Домена были бы видны!
– Кроме Белого. Синий на бело-синем фоне, понимаешь…
Отец решительно взял меня за запястье, в руке его откуда-то появился серебряный кинжал с золотыми насечками.