– Освободился Янтарь покойного Властителя Селлери, и если… Райдок, куда ты все время рвешься на поворотах?
– Прости, мама, я просто очень взволнован и все время отвлекаюсь.
– Настоящего принца волнение должно заставлять собраться. Стыдись, Райдок. Если передать твоему бестолковому дядюшке Данку Янтарь, то ты можешь претендовать на Оранж, понимаешь?
– А…
– А твой ненаглядный сиблинг прогнется! Единственное, на что он может пока что рассчитывать – это сочувствие отца. А уж если ему так нужны власть и подвиги, пусть отправится в поход и займет себе приличный город! Хоть Сандерклифф, пожалуйста! Цвет ему в руки!
Кажется, Альда не любит моего сводного брата. Не думал я, что она может так разъяриться.
– Как бы он не захотел разжиться вот этим городом, – нечаянно сказал я вслух. И правильно сделал.
– А вот во избежание эксцессов мои люди за ним и следят, – мгновенно успокоилась мама.
Тут бы мне и утихомириться. Но язык мой продолжал говорить помимо моего участия. Честное слово! Я и сам-то толком не понял, чего сказал!
– Мама, а почему бы мне в таком случае не взять приличный отряд и не попытаться отбить Кармин? Вполне приличный город для Красного принца, по-моему…
Боги, я понятия не имел, где этот самый Кармин находится, и чем он хорош для Красного принца! Разве что названием…
Мама просто вышла из себя. Кажется, даже в буквальном смысле. Ее физическая оболочка продолжала увлекать меня за собой, а духовная сущность набросилась на мои слова с слепым остервенением голодного виверна.
– Райдок, ты сошел с ума? Что ты себе позволяешь? Что ты… Как ты смеешь говорить такие вещи мне? И в такой день!.. Теперь я знаю, откуда набрались дерзости твои слуги! Ты смеешь упрекать меня за то, что случилось еще до твоего рождения? Да еще за то, что, по существу, и позволило тебе, неблагодарной твари, родиться? За то, что ты учился в Дейненделле? За то, что ты сейчас можешь обмениваться подленькими ухмылочками с Нагоном? Когда я слышу такие слова от тебя, я понимаю, что тебе не только Оранж не следует вручать, тебе даже Вормлинксские пески доверить нельзя! Ну хорошо же! Уши я тебе надеру после церемонии, а теперь войди! Войди и склонись перед отцом!
Распахнулись тяжелые двери часовни, и я увидел отца. Я не узнал бы его, если бы не белая мантия и венец, усыпанный бриллиантами. Только бриллиантами, без единого камня иного цвета, оправленными в серебро и платину.
Я решительно пересек разъединявшее нас пространство и в пяти шагах от отца опустился на правое колено.
– Приветствую тебя и склоняюсь перед тобой, Белый Властитель, принц мой Сенрайд, – сказал я.
Эту фразу я придумывал на ходу, но возражений у собравшихся она не вызвала.
Рядом с отцом стоял Сагастен в сером плаще, за ним, у алтаря, пылал огонь. Сейлен и компания остались за плотно притворенной дверью, и теперь в часовне, кроме меня, были только пять человек.
Мама – чуть сзади, отец и Сагастен – у алтаря, и еще двое немного в стороне. Один из них был, без сомнения, Данк. Я узнал его лицо, врезавшееся в память еще во сне, узнал бы и по оранжевому плащу, скрепленному на плече застежкой из редкостного оранжевого граната, что зовется еще пламенником и встречается, по легендам, только в далеком и неприступном горном кольце вокруг легендарного Замка Летающих Радуг.
Но что за женщина стояла рядом с ним, в платье цвета нежнейшей весенней лазури, в тиаре голубых бериллов и голубых же топазов? Голубая… нет, ведь по Цвету прямо именовать можно только мужчин, женщин надо титуловать именем Камня…
Тут отец заговорил и последние убогие рассуждения пришлось прервать.
– Начинаем Перекличку Очагов; пусть объявит о себе недостойный участвовать в ней.
Я вздрогнул, но мамина рука уверенно легла на мое плечо и пригнула меня к полу.
– Считаю себя достойной, – четко сказала Альда.