Ольга Юдина
Маша, кот и шуры-муры
Вась, что делать-то будем, а?
Кот Васька пошевелил усами и пристально посмотрел жёлтыми глазами на старичка, который сидел рядом с ним на подоконнике. Старичок был маленький, с длинной бородой и в тапках.
Может, ты зря её хахалю сковородку на ногу уронил? продолжал он. Всё ж какой-никакой, а кавалер!
Васькины глаза недобро вспыхнули.
Не зр-р-ря, Матвей Тимофеевич, не зр-р-ря! Кавалер-р-р нашёлся! Глаза его видел? Точно у собаки бешеной! И пах псиной! Васька чихнул. Он за Машкой только ради квартир-р-ры ухаживал, под себя подбир-р-рал. И тебя бы спр-р-роваил, быстр-р-ренько!
Как-так спровадил? опешил старичок. Но-но! Меня так просто не спровадишь! Я в этом доме
Знаю, знаю, Васька прищурился и посмотрел в окно. Пять веков пр-р-рожил! А дому-то только пять десяточков! Ох, вр-рёшь!
Ну тебя, Васька! домовой Матвей Тимофеевич от досады сплюнул через левое плечо. Я же говорил тебе, что речка здесь была, и деревенька стояла, маленькая такая
И нар-р-роду в ней, поди, не было. Откуда же столько вас, домовых, р-р-расплодилось?
Матвей Тимофеевич насупился и отвернулся к окну.
За окном летели мелкие сероватые снежинки. Прохожие, вдвинув голову в шарфы и пальто, торопливо шли к остановке. В общем, смотреть за окном было совершенно не на что и, посопев ещё немного, Матвей Тимофеевич снова повернулся к коту.
Вась, она же всё грустит. Весь свой дневник разбитыми сердцами изрисовала. Как маленькая. А самой-то замуж пора давно!
Васька хмыкнул в усы и протяжно мурлыкнул:
Ага, по чужим дневникам, значит, шастаем!
Домовой смутился.
Ну не то чтобы он почесал затылок, потом нос, потом потёр друг об дружку ноги и снова уставился в окно. Самую малость если, а то как в доме порядок держать, если в голове у хозяйки чёрти что творится. А она же мне Как родная дочь, всё равно что. Я же её с пелёнок помню!
В это время во входной двери щёлкнул замок, в прихожей зажёгся свет.
Пр-ришла твоя дочурка! язвительно мурлыкнул кот. Встр-р-речай!
Прикрой, Вась! шепнул домовой.
Васька спрыгнул с окна и, мурча, направился в коридор, где Васькина хозяйка стягивала с себя неуклюжую шапку с помпоном и разматывала толстый, крупной вязки шарф.
Девушка наклонилась к коту и погладила его по голове.
Привет, Вася, Васенька-коток, один только ты и ждёшь меня в этой жизни. Да и то, потому что голодный!
Она тяжело вздохнула и начала стягивать сапоги, с которых на пол падали большие грязноватые капли.
Как же я не люблю всю эту сырость, один сапог встал на коврик. И серость. Так и проживёшь всю жизнь, в серости. И сырости, второй сапог аккуратно встал рядом с первым.
Вася потёрся девушке об ноги, замурчал и краем глаза проследил за тем, как с подоконника в комнате тихонько спрыгнул домовой, пробежал мимо старого дивана в коридор и незаметно прошмыгнул в ванную, к самой дальней стенке там у домового был свой маленький домик.
Девушка, погружённая в свои мысли, ничего не заметила. Она снова вздохнула («Всё вздыхает и вздыхает», заметил кот) и направилась к окну в комнате.
Через полчаса Васька прокрался в ванную.
Вылезай, Матвей Тимофеевич, совсем наша деваха того.
Домовой испуганно уставился на кота.
Что того? Заболела, чай?
Не заболела! Сам посмотр-р-ри! кот фыркнул в усы.
Домовой следом за Васькой прокрался в комнату и украдкой выглянул из-за дивана. В комнате было темно.
Хозяйка сидела на подоконнике незашторенного окна и смотрела в небо.
И долго она так сидит? спросил домовой.
Как пр-р-ришла, так и сидит, кот взмахнул хвостом. Даже меня покор-р-рмить забыла, каково, а?
Того и гляди, стихи писать начнёт, мрачно уронил домовой. Тогда и вовсе пиши пропало. Что у неё в институте?
Сдала вчера последний экзамен. Ср-р-редневековая литератур-р-ра.