Он не был ни особенно декоративным, ни обладающим живописными развалинами, столь привлекательными для романтиков всех времен. Остров не производил никакой экономически значимой продукции, и жалкие клочки земли, поделенные между поселенцами, могли сойти в лучшем случае за огороды. Каменные стены, отмечающие границы полей, были прямыми, как стрела, и одинаковой высоты. Дороги не изгибались и не петляли, и придорожные канавки были всегда одинаковой ширины и глубины. Так как основная промышленность острова – добыча раковин – была сосредоточена под водой, вокруг не было видно ни одной шумной мастерской.
Впечатление от этой опрятности, однако, портил ужасный запах, который, казалось, исходил отовсюду.
– Что это за вонь? – спросил Телэн, пытаясь зажать нос рукавом.
– Тухлые моллюски, – пожал плечами Халэд. – Они, похоже, используют их в качестве удобрений.
– И как они только могут жить в такой вони?
– Вероятно, они уже настолько привыкли, что попросту не замечают ее. Они добывают моллюсков для того, чтобы продавать раковины тамульцам в Материон. Но человек не может питаться одними устрицами да мидиями, посему надо куда-то девать излишки. Кажется, из них получается неплохое удобрение. По крайней мере я не видел капусты крупнее, чем здесь. Телэн с любопытством взглянул на своего брата.
– А жемчуг добывается из устриц или нет?
– Я уже объяснял тебе это.
– А что они будут делать с ним, если вдруг натолкнутся на него?
– Знаешь, Телэн, жемчуг-то не такой уж и дорогой, – объяснила ему Флейта. – В здешних водах есть что-то такое, отчего он чернеет. А кто будет покупать черный жемчуг? – Она оглядела своих спутников. – А теперь, – сказала она им, – нам придется плыть пятнадцать сотен лиг, чтобы достичь того места, где находится Беллиом.
– Так далеко? – удивился Вэнион. – Мы не сможем вернуться в Материон до конца зимы. При скорости тридцать лиг в день мы потратим пятьдесят дней на дорогу туда и пятьдесят – обратно.
– Нет, – не согласилась Афраэль, – на самом деле на дорогу туда у нас уйдет пять дней и на дорогу обратно столько же.
– Это невозможно! – напрямик сказал Улаф. – Ни один корабль не может двигаться с такой скоростью.
– Сколько ты готов поставить на это, сэр Улаф? Он на мгновение задумался.
– Не очень много, – решил он. – Я не стану намекать, что ты жульничаешь, но… – Улаф выразительно развел руками.
– Ты собираешься опять играть со временем, я правильно понял? – спросил у Флейты Спархок. Она покачала головой.
– На это есть свои ограничения, Спархок. Нам нужно нечто более доступное. Корабль, который ожидает нас, несколько необычный. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас интересовался, из чего он сделан и почему он движется. Вы не сможете общаться с командой, потому что они не говорят на вашем языке. И вообще, они не совсем люди.
– Колдовство? – подозрительно спросил Бевьер.
Она погладила его по щеке.
– Я отвечу на твой вопрос, дорогой Бевьер, как только ты предложишь мне определение колдовства, которое не оскорбит моих чувств.
– И что ты собираешься делать, Афраэль? – с подозрением осведомилась Сефрения. – Не забывай о правилах.
– Другая сторона нарушает правила направо и налево, дорогая сестра, – легкомысленно ответила Афраэль. – Путешествия в прошлое были запрещены почти с самого начала.
– А ты была в будущем? – спросил ее Халэд. – Люди постоянно усовершенствуют корабли. Так ты отправилась в будущее и принесла оттуда еще не изобретенный корабль?
– Хм, интересная идея, Халэд, но я не знаю, куда отправляться. Будущее еще не произошло, так что где – или когда – я могу найти нужный корабль? Я была в другом месте.
– Что ты подразумеваешь под «другим местом»?
– Наш мир – не единственный, Халэд, – загадочно ответила она и скорчила гримаску.