Ванька! Как рад тебя видеть! громогласно объявил он и крепко меня обнял.
Никодим выделялся на нашем курсе своим богатырским сложением и добротой нрава, всю учёбу мы были с ним очень дружны, и сейчас я был несказанно рад его видеть. Спустя десять лет он показался мне ещё более крепким. Несмотря на свою могучесть, он вовсе не был увальнем, скорее наоборот, в чем-то даже изящен, если можно сказать подобное о громиле под два метра ростом. Но что меня удивило, так это чёрные густые волосы, пусть и идеально ухоженные, но Насколько я его помню, то он был обладателем каштановых волос, которые разлетались в разные стороны при малейшем дуновении ветра.
Ты почти не изменился, заметил я, крепче стал, да и волосы потемнели.
Оброс, как волк, рассмеялся Никодим, а ты всё такой же, длинный и тощий!
И это было правдой.
Мы прошли в дом, я не переставал дивиться увиденному: основательная мебель в гостиной, дрова, печь с каменной кладкой вокруг трубы и повсюду пучки сохнущих трав, которые наполняли дом невероятным ароматом. Никодим отвёл меня в мою спальню, где стояла массивная двуспальная кровать, дубовый резной шкаф, деревянный стол, над которым висело зеркало в широкой раме, украшенной изящным узором, в котором переплетались листья, ягоды и птицы. Над кроватью висела картина, на которой был изображён волк, несущий в пасти берёзовый свиток, на котором был начерчен какой-то знак, значения которого я не смог понять. Не придав этому ровно никакого смысла, я быстро переоделся и вышел в гостиную. Там меня ждали Маша и Никодим за богато накрытым столом. Мы долго беседовали, вспоминали учёбу, рассказывали о настоящем. Никодим, как я понял, стал местным врачом, жил с сестрой. От Маши я не мог отвести глаз всё время, что она оставалась с нами за столом. Лишь за полночь она встала и ушла.
Доброй ночи, сказал я.
Я так и знал, что она тебе понравится, сказал Никодим.
Брось, махнул я рукой.
Неожиданно раздался громкий стук в дверь
Никодим! Никодим! Открой скорее! послышался старческий голос.
Никодим подошёл к дверям и впустил старушку, это была та самая бабушка, которую мы встретили у пашни.
Беда! ухнула она с порога.
Что случилось, баба Уля? нахмурился Никодим.
Так, поди, Аспид повадился, прошептала старушка, оглядываясь на меня.
С чего это ты решила? серьёзно спросил Никодим.
Пойдём, сам всё увидишь! буквально просвистела старушка.
Вань, идём, окунёшься в местную жизнь, позвал меня с собой Никодим.
Я не отказался, хоть ровным счётом ничего не понимал. Мы вышли из дома и оказались на деревенской дороге. Нас, словно молоком, обволокло густым туманом, сквозь который деревенские дома казались призрачными. Идти пришлось недолго, судя по всему, деревенька была небольшая, я насчитал дворов десять. Баба Уля открыла тяжёлые двери коровника, и вопреки моим ожиданиям нас накрыл запах сена, молока и пряных трав. Слышалось сопение и вздохи, а, когда мы зашли внутрь, мне в плечо ткнулся коровий нос. Я слегка вздрогнул, но всё же протянул руку и погладил широкий тёплый чёрный лоб. Баба Уля и Никодим прошли вглубь и остановились у самой последней коровы, которая лежала на свежем сене, подобрав под себя ноги. Я поспешил к ним.
Вот, погляди! сказала баба Уля и указала рукой на коровью спину.
Никодим прищурился в тусклом свете коровника и наклонился над животным.
Плохо дело, спустя некоторое время произнёс он. Вань, посмотри.
Я подошёл ближе и пригляделся. Действительно, вся коровья спина была исполосована, будто ножом.
Что это, волк? удивился я.
Хуже буркнул Никодим. Похоже, Аспид повадился, давно не было твари, но вот опять пожаловал.
Что за Аспид? поинтересовался я.
Тварь такая В остальном мире мифическая, а у нас, пожалуйста, знакомьтесь! Хорошо, пашня вокруг поддерживается, а то бы уже и в деревне похозяйничал, сказал Никодим.
Ничего не понял, сказал я.
Объясню позже, пока Зорьке помочь надо, я тут и за ветеринара тоже, сказал Никодим.
Это не Зорька, это Ладушка, поправила его баба Уля, у Зорьки одно ухо белое, а у Ладушки два.
Всё путаю их, сказал Никодим. Придётся швы наложить, лечить будем, антибиотики пропишу, пока гулять на поле не води её.
Мы вышли из коровника и отправились к Никодиму в рабочий кабинет, чтобы взять всё необходимое. Он хмурил брови и чертыхался, а я не решался уточнить подробности. Когда мы вернулись, Ладушка уже спала настолько крепко, что не шевельнулась ни разу, пока Никодим зашивал её раны и делал уколы.