Они нарядили меня в свою зеленую униформу, которая — за исключением кокетливой шапочки с перьями — пришлась мне по вкусу. Одежда, доставшаяся мне стараниями Голиаса, успела здорово истрепаться. Борода моя заметно отросла, и я почти не отличался от остальных, пока не брался стрелять из лука. Но и тут я начал делать успехи, как вдруг однажды утром Робин отозвал меня в сторонку.
— Шендон, — сообщил он, — мы уходим отсюда, но тебя с собой не берем.
Что ж, не берут, так не берут. Я молча смотрел на него.
— Нам грозит опасность, — пояснил он, — сам король преследует нас.
Вот так страсти разыгрались из-за убийства шерифа!
— Я не боюсь, — заявил я.
— Нет, — возразил он, — ты ни в чем не замешан — зачем же зря голову подставлять?
Верно! Я и сам понимал, что из кожи лезть в поисках мученичества нелепо.
— Что ж, удачи тебе, — сказал я на прощание.
Робин невесело усмехнулся.
— Она будет наша, надеюсь, но даром ничего не дается.
Люди, рассыпанные по лесу, собрались на звук рога. Пока разбойники толпились в ожидании, я повесил на куст свою шапчонку, а лук на всякий случай захватил с собой. Встретить Розалетту я уже не надеялся, и потому единственной моей целью стал Хеорот. Солнце скрылось, дороги туда никто не знал, но Скарлок указал мне юго-восточное направление.
Каково же было вновь оказаться одному! Впрочем, в Броселианском лесу я уже достаточно освоился и никакие неожиданности меня не пугали. За восемь-десять дней, которые я провел здесь, я успел более или менее изучить окрестности. Конечно, опыта мне не хватало, но зато я иначе стал воспринимать Романию. Именно это и придавало мне уверенности. Забрел я довольно далеко и не видел причины уклоняться от дальнейшего путешествия.
Через час-другой я вышел к ручью. Ручей, рассуждал я, выведет меня к реке, текущей через населенную долину. Прибыв в какой-нибудь город, я загляну в библиотеку и спрошу атлас, который поможет мне сориентироваться.
К полудню лес стал иным. Если ранее я шел по покатому склону все вниз и вниз, то теперь почва сделалась ровной. Я с трудом продирался через густой кустарник. Деревья были увиты дикой лозой, под ногами пружинил мох. Ручей тоже переменился. Теперь он не бежал по скалистому ложу, но плавно тек меж глинистыми берегами.
Вскоре я неожиданно забрел в болото. Деревья клонились, будто наемные плакальщицы, а корни их были скрючены, словно из страха угодить в трясину. Ближайшую непроницаемо-черную заводь лениво переплывала змея.
Раздумывая, как идти дальше, я услышал звук, похожий на угрожающее мяуканье гигантского кота. Я опустил колчан на землю и натянул тетиву. Едва я отвел стрелу, как услышал шлепанье копыт по болоту. Один ли то был зверь, или двое? А шум постепенно нарастал. Я спрятался за дерево.
И кошачье урчанье, и бег становились все ожесточенней. Вскоре мои догадки подтвердились. Сначала показалась лошадь с седоком. За ними, как ялик за яхтой, неотступно следовала огромная пантера. Вырвавшись из болота, всадник чем-то кольнул бок своей кобылы. Она немедленно рухнула: видимо, игла угодила прямо в позвоночник.
Соскочив с лошади, человек побежал. Лошадью, несомненно, он хотел откупиться, но не за нею гналась пантера. Ткнувшись в тушу носом и перевернув ее, зверь с воем устремился в погоню за человеком. Я опустил тетиву. Стрела вонзилась точно в лошадиный круп. Пантере так и не суждено было узнать, что на нее покушался лучник. Торопясь, я вытащил из колчана новую стрелу. Но не успел я и тетиву натянуть, как пантера совершила прыжок.
Мне показалось, что мужчина нанес ей боксерский удар в челюсть. И тут же грянулся наземь. Зверь, издав жуткий предсмертный вой, рухнул рядом с ним.
Я взглянул на распростертые тела непримиримых врагов.