В конце концов, так как дяди-Жорино всенародное поглощение водки стало пользоваться большой популярностью, Стефан ушел с шахты, забрав дядю Жору, якобы дядя Жора поступил к нему в личное услужение. На самом деле оба они преспокойно добывали себе деньги и в конце концов добрались даже до Парижа.
«В Париже, говорил дядя Жора с удовольствием, вспоминая свое славное прошлое, я выступал в знаменитом Фоли-Бержер. Афиши висели по всему городу: Сегодня русский медведь пьет у нас водку!»
Дядя Жора говорил, что пить научиться невозможно. С луженой глоткой и желудком нужно родиться. «Но, говорил дядя Жора, даже хороший выпивоха должен знать, когда и сколько можно выпить. Бывали периоды, говорил дядя Жора, когда я отказывался от выступлений, потому что чувствовал, что в эти дни мой желудок не может работать с водкой так хорошо, как обычно. Как ни ругал меня Стефан, обвиняя меня в том, что срываю прекрасный ангажемент, что мы теряем деньги, я никогда не соглашался. И поэтому до сих пор жив», говорил назидательно дядя Жора.
Эди-бэби подозревает, что дядя Жора подвирал чуть-чуть. Например, действительно ли он мог «выступать» в «Фоли-Бержер»? Да и был ли он вообще в Париже?
Как бы там ни было, сам Эди-бэби открыл, что он тоже родился с луженым желудком, не так давно. Позже это открыл и Саня Красный. Несколько советов дяди Жоры, впрочем, пригодились Эди-бэби в его жизни: «Перед большой выпивкой прими стаканчик постного масла смажь желудок, если боишься опьянеть, учил дядя Жора. После выступления, даже если ты не пьян, положи себе за правило пойти в туалет и, заложив два пальца в рот, вырви, не стесняйся. Правда, старайся делать это так, чтобы никто не видел и не слышал, береги свою честь бойца. И еще не закусывай между стаканами можешь сжевать соленый помидор или огурец или хватить чуть-чуть рассолу, но и только. Закуска с большой выпивкой не идут. От закуски пьянеешь больше».
Вооруженный этими знаниями и луженым желудком, бледнолицый, 57 килограммов при 1 метре 74 сантиметрах роста, Эди-бэби сидел против орды загорелых черножопых. Они галдели между собой по-азербайджански. Азербайджанцы они же турки, знал Эди-бэби. Эди-бэби частью татарин, мама его татарка, стоит посмотреть на ее скулы, к тому же она из Казани. Отец в шутку называет мать «татаро-монгольское иго». Но серьезно и украинец-отец, и русско-татарская мать считают себя русскими. Что и есть правда. Кто же они еще? В их классе даже настоящие украинцы стесняются говорить по-украински, это считается деревенским. Все ребята называют себя русскими. Даже евреи Яшка Славуцкий, Сашка Ляхович, Людка Рохман
Эди-бэби сидел против черножопых и ждал, что они решат.
Пятьсот рублей ставлю, что выпьет, сказал Саня, дотянув свое пиво.
Эди-бэби знал, что у Сани в кармане, может быть, наберется пару рублей мелочью. Но Конный рынок был его территорией даже если бы они проиграли, он бы вывернулся как-нибудь. Но они не проиграют это исключено, Эди-бэби до этого выпивал литр.
Хорошо! сказал наконец Шамиль, отвлекшись от своего варварского языка. Азербайджанский народ не любит водку. Мы пьем вино и чача. Но я ставлю пятьсот рублей и отдам их ему, если этот малчык действительно выпьет четыре стакана и не умрет.
«Сука! подумал Эди. Решил унизить. Ну и хуй с ним. За пятьсот рублей рабочие с Салтовки вкалывают по полмесяца. А тут за один вечер. Конечно, придется поделиться с Саней, но без Сани азербайджанцы не стали бы с ним и разговаривать. Саню знают все, и Сане они отдадут деньги. Ему бы, будь он один, хуй бы отдали»
Красный еще немного поторговался с азербайджанцами, чтобы они заплатили за литр водки и полкило соленых помидоров. В кафе пить водку официально не разрешалось, но мало ли что не разрешается. Водка и помидоры появились через пару минут. И стакан двухсотпятидесятиграммовый. Один.
Помня заветы дяди Жоры, Эди-бэби потребовал еще три стакана. Повысить драматизм ситуации. Открыв обе бутыли, Саня Красный разлил их до капли в выстроенные в ряд четыре граненых сосуда. Толпа стала собираться вокруг столика. Саня Красный снял с руки золотые часы и положил на стол. «Начали?» спросил он тревожно, поглядывая вопросительно на Эди-бэби. Это был первый раз, и он тревожился. Эди-бэби кивнул и протянул руку за стаканом