— Хочу вам все объяснить с самого начала, Стефани. Это касается вашего отца. Будет лучше, если вы сразу все узнаете.
— Я слушаю.
— Как я уже говорил, по делам я очутился в Лас-Вегасе.
— Понятно.
— Я не располагаю — пока не располагаю — достаточно вескими уликами, чтобы обращаться в полицию, однако вашего отца убил не кто иной, как Джордж Кассельман.
— Понятно, — повторила Стефани. — Ее лицо стало каменным, но она тут же взяла себя в руки. — Жаль, что я не знала об этом раньше.
— А теперь о деле. Я ведь приобрел акции этой корпорации в надежде, что вы войдете в нашу семью. Мне хотелось помочь вам. Теперь нет никакого смысла оставлять все как есть. Мотель мал и нерентабелен, а синдикату он нужен для того, чтобы на его месте выстроить новое большое здание, которое приносило бы большой доход. Так что самое время избавиться от мотеля.
— Да, — согласилась она. — Мне тоже так кажется. Пора продать его и пустить здесь корни.
— Думаю, — продолжал Гарвин, — что Кассельман настоящий проходимец. Очень сомневаюсь, чтобы он действительно представлял этот синдикат. По-моему, он действует на свой страх и риск, и как владельца этой собственности его очень устроил бы синдикат. Так вот, я хочу сам обратиться к синдикату и узнать, что они максимально могут предложить, а для этого я должен четко знать, сколько вы хотите получить за свои акции.
— Кассельман предложил мне тридцать тысяч, и я, конечно, соглашусь, если мне не предложат ничего лучшего, хотя, как мне кажется, это не настоящая цена.
— Какая сумма вас устроит?
— Любая больше этой.
— Отлично. Выдайте, пожалуйста, мне доверенность на десять дней на право продать их за восемьдесят тысяч. Все, что я получу сверху, делим пополам. Я предложу синдикату одновременно свои акции на тех же условиях.
— Справедливо. Только вам не удастся выручить восемьдесят тысяч за мои акции.
— У вас найдется машинка, Стефани?
Она кивнула.
— Тогда давайте немедленно составим нужный документ. Мейсон, ты продиктуешь, а мы подпишем его.
— Можно сделать это у меня завтра утром, — предложил Мейсон.
— Я хотел бы все утрясти сегодня вечером.
— О’кей, — согласился Мейсон и сделал знак рукой Делле Стрит.
Стефани Фолкнер достала бумагу с копиркой. Делла села за машинку и под диктовку Мейсона отпечатала краткое соглашение. Закончив, она вынула готовый документ из машинки, протянула один экземпляр Стефани Фолкнер другой Гарвину и третий Мейсону.
— Порядок? — спросил Гарвин у Стефани, когда она кончила читать.
— Порядок.
— Тогда подписываем.
Все поставили свои подписи.
— Итак, — подытожил Мейсон, — на сегодня вроде бы все. Ты утром позвонишь мне, Гомер?
— Вероятно.
— А вас, мисс Фолкнер, можно найти здесь?
— Разумеется, если я понадоблюсь.
Гарвин не торопился уходить.
Делла Стрит бросила на Перри Мейсона многозначительный взгляд.
— Ну, мне завтра на работу, так что пора домой.
— Я могу подвезти, — предложил Мейсон. Гарвин поколебался секунду, потом сказал:
— Пожалуй, я бы выпил чего-нибудь, Стефани. Стефани Фолкнер проводила Мейсона и Деллу до порога, подождала, пока они сядут в лифт, затем осторожно прикрыла дверь.
— Интересно, — сказал Мейсон, когда они вышли из дома, — почему она утверждает, что Кассельман предложил ей только тридцать тысяч за сорок процентов акций, когда он предложил мне такую же сумму только за пятнадцать процентов?
— Есть какие-нибудь соображения на этот счет? — спросила Делла.