— Это ты плющишь, Женя?
— Ты знаешь, это не я в квартиру Белан посылал головорезов с бешеной сукой Мухиной во главе. Этой ночью они ворвались, отметелили меня и забрали пласт с «битлами». Кто кого плющит?
— С чем забрали пласт?
В сумочке Раечки тенькает трубка. Она ойкает, выхватывает ее и прижимает к голове так, что я боюсь, не сломала бы она себе височную кость.
— Кто это, милая?
Рая мертвеет прямо на глазах.
— Ничего не понимаю…
Это ее нормальное состояние.
— Давай вместе попробуем?
— Рогулина держат в МУРе, а сейчас приехали и за Белан.
— А с кем ты сейчас разговаривала?
— С Аней…
С Аней Стефановской, с нежнейшей из приятельниц. Друг без друга им даже курить не хочется.
Кажется, события разворачиваются стремительнее, чем предполагал я. Диск и бумаги — в милиции. Ничего криминального в них нет, конечно, и в другой час менты не стали бы даже придавать им хоть какое-то значение, но благодаря Медведеву эти не имеющие значения бумажки и диск начинают набирать вес. Взрыв в офисе в центре Москвы — уже ЧП. Сейчас разбой службы безопасности «Вижуэл» в отношении уволенного заместителя президента, Рогулин уже дает показания, подтянули и нового заместителя. Слишком много ЧП для одной рекламной компании! Взрыв можно списать на самовоспламенение проводки или просто положить на полку с «глухарями», но коль скоро появился шанс зацепиться… Тут МУР своего не отдаст! Я не специалист в оперативных играх, но на месте оперов с Петровки обязательно стал бы цепляться.
Я понимаю главное. Поглощение ускорится.
Пока реноме Белан еще не запачкано справками о вызове в милицию и по столице не пронесся слух, что креативный директор вела слежку за своими сотрудниками, ей нужно спешить. Потом, после сделки, она отмоется. Опоздав на нее — никогда.
— Я представляю, как тебе сейчас туго, малышка! — кричу я, проводив Раечку и валясь на диван. — Ты полгода готовила мероприятие, и сейчас из-за одного придурка может быть перечеркнута вся твоя жизнь!
Постепенно пыл моего восторга угасает.
Придурок — это я. И следует подумать о том, на какую месть способна женщина, в течение шести месяцев кропотливо готовившая уничтожение собственной компании.
За окном солнце, но я точно знаю, что пора спать. Наливая в стакан водки, я свободной рукой держал трубку и говорил Альбине, что она молодец. Она больше, чем молодец. И попросил ее приехать ко мне домой в шесть часов вечера. Кажется, она смутилась.
Залпом опрокинув в себя стакан обжигающей холодом влаги, я почувствовал пожар в желудке. Выкурил сигарету на балконе над Москвой, почувствовал муть в голове и слабость в ногах и…
И ничего больше не помнил до шести вечера. Альбина, славная девочка, пунктуальна и терпелива. Она дождалась, пока я умоюсь, приму человеческий облик, и успокоилась окончательно, когда увидела, что я вышел из ванной к ней навстречу не голый, а в рубашке и брюках.
Она привезла из регистрационной палаты печать, справку из реестра и остальные документы. «СВП» только что появилась на свет. Мое дитя дышало и просило титьку. Оно хотело есть, и это было самое голодное ООО в Москве.
За кофе мы обсудили кое-какие вопросы, и я бросил перед ней список компаний, которые она должна посетить по примеру первых двух. Задание на три дня. Четырнадцать известнейших в Москве организаций, контракты с которыми обеспечат «СВП» не безбедное, а процветающее будущее.
— «Вижуэл» не знает об их существовании. То есть, — поправился я, — Рогулин с Белан, конечно, о них слышали, но им в голову не приходило, что им нужна новая раскрутка. Как раскручивать, мы будем решать потом. Сейчас же нужно хватать их и сажать на цепь.
Я намеревался захватить рынок. Первый пункт плана, «Атточи» и сеть ресторанов, были уже моими.