Хорошо, легко согласился Кондрашов.
Тогда, может, за мной зайдёшь? предложила Нина.
Фриссон!1 живо отреагировал собеседник.
Чего-чего? послышалось с противоположной стороны провода.
Да зайду, зайду, сквозь лёгкую усмешку произнёс Юрий. Это я идиотскую привычку у Кропота перенял: к месту и не к месту всякие словечки вставлять. Во сколько встречаемся?
Начало в семь. Так ты без пятнадцати подходи.
3
По окончании рабочей смены Кондрашов вернулся домой, охваченный приятным нетерпением. Поужинав, он тщательно почистил зубы и ножницами «обчикал», как выражался Виктор Кропотов, невесомый пушок, пробивавшийся на подбородке.
Затем Юрий, подобно Гаю Юлию Цезарю, стал действовать по нескольким направлениям сразу: стоя перед трюмо, тщательно причёсывал волосы, отвечал на вопросы своей мамы Лидии Николаевны и, «по третьей параллели», умудрялся «мурлыкать» рефрен из «забойного» суперхита группы «Премьер-министр»: «Атомное чувство любовь не налюбуешься!» А завершил юноша волнующие приготовления, освежившись отцовским парфюмом.
Ещё вчера неуместным оказалось бы само предположение о том, чтобы застать Кондрашова за щеголеватым «священнодейством» перед зеркалом, ибо всерьёз его поглощала одна, но пламенная страсть футбол. Да ещё, как запасной вариант, литература. Впрочем, нельзя сказать, что юношу при этом не интересовали отношения с противоположным полом.
Напротив, с некоторых пор в сновидениях ему стало являться молодое создание. Чудное и прекрасное. Лицо юной леди прикрывала прозрачная вуаль, придававшая великолепие таинственности её чертам. Она проходила подле юноши, неуловимо касаясь его складками эфемерного платья и обдавая медвяным благоуханием. И без того сумеречное сознание Юрия ещё более смешивалось, тело охватывала сладчайшая истома, сердцебиение достигало критической отметки. И от желания продлить исчезающее магическое мгновение онпросыпался.
Непостижимая богиня, разумеется, исчезала, а Кондрашов до утра бился в постели, и сон его не брал. При этом, переходя из сферы подсознательного к бодрствованию, он не в состоянии был чётко воспроизвести восхитительный образ из потустороннего измерения. Но смутные воспоминания рождали в нём ощущение эйфории и предчувствие скорого счастья.
Потому юноша украдкой смотрел на всех встречных девушек ине находил ту, что искал. Он и не подозревал, что в нём закономерно вызревала потребность любить, состояние той общей влюблённости, от которой переход до любви предметной к конкретной девушке, тождествен прыжку через пропасть, что рано или поздно совершает каждый мужчина. Ну, хотя бы потому, что по ту сторону бездны его ждёт феминас глазами цвета грозовой ночи и цыганистым темпераментом. Быть может, это не совсем тоНо, за неимением гербовой, пишут на простой.
Чудаковатый Зигмунд Фрейд утверждал, что либидо эту могучую сексуальную энергию возможно и даже разумно сублимировать в иные формы человеческого бытия. О-хо-хо!Похоже, автора психоанализа самого надо было, мягко выражаясь, исцелять. Разве способна истинного ценителя вин удовлетворить деревенская «бормотуха» или небезызвестная «табуретовка»? Разве в состоянии запросы гурмана утолить «общепитовская» котлета? Разве заменит бывалому мореходу лужа с бумажными корабликами? Нет уж, дудки! Могучую любовную потребность настоящего мужчины дано укротить и растворить в себе исключительно женщине!
И потому закономерно наступает срок, когда на сынов Адама неотвратимо накатывает «девятый вал» страсти! По нарастающей обрушивается на них чудовищная и ужасная в своей всеподавляющей прелести сила женского обаяния! И ломает она всякого самца столь неизбежно, стремительно и мощно, так дурманит его сознание, так застилает ему глаза, уши и прочие органы чувств, что бедолага закономерно сходит с ума и начинает воспринимать действительность только через облик любимой. И при этом для свихнувшегося счастливчика-горемыки все неисчислимые дамские «фишки» приобретают вид настолько гипертрофированных, абсолютных, совершенных и ни с чем несравнимых достоинств, что самому Господу приходится временно потесниться на своём безгрешном олимпийском пьедестале, уступая место Мадонне!
Что до крайне редких недостатков прекрасных особ, то в особую мужскую пору они представляются такими ничтожными, незначительными, микроскопическими, малюсенькими, пустяковыми и приятно-возбуждающими, что уже и над ними впадающий в экстаз сильный пол готов сюсюкать, проливать слюни умиления и по-младенчески лепетать невообразимые восторженные комплименты