Вторым делом, наш отрицательный герой, достал термос с кисло молочным продуктом, и прям с горла как бы, выпил с него, с жадностью, с литр. На этом пруду, был небольшой мысик. Это была небольшая возвышенность, которая омывалась с трёх сторон водой. Гусар, конечно же, знал это место, что здесь в любую жару очень прохладно и ветрено от прибрежных вод. Бесспорно, только из-за этого он и поставил машину на этом возвышенном полуострове, обдуваемая со всех сторон ветрами. С этого места отлично просматривалась на многие километры, выгоревшая от солнца, приграничная Волго-Донская степь. Такое место небольшой остановки, очень устраивала маньяка, ведь если какой транспорт показался бы в дали от сюда, а это примерно, 1015 км. Наш субъект его вовремя заметит, и быстро от сюда смоется. Но вокруг не было ни души, вся степь безмолвствовала.
Гусар опять подошёл к девочке, которая спала глубоким сном, он обтёр её личико от пота, и стал прислушиваться к ней как она дышит.
Да вроде, пробормотал озабоченный недочеловек, сам себе под нос, спит пока нормально. Эх, взять бы её сейчас и изнасиловать Но нет. Так братцы не интересно. Надо её обязательно оживить сперва, чтоб она плакала, рыдала подо мной, царапалась, кричала о помощи. Вот тогда, можно сказать, что не зря я так рисковал, похищая её. Да и секс такой, может вдруг прерваться от гостей, как говорится, каких-нибудь непрошенных, нежданных. Ничего подожду, тут до Цимлы осталось проехать ещё совсем чуть-чуть.
Тут Гусар разделся до трусов и решил быстренько спуститься к воде, чтоб немножко освежиться. Лишь только он добежал и плюхнулся в воду, пройдёт минут пять или чуть по более, где он будет с наслаждением купаться. А мне за это время, хотелось бы немножко рассказать вам, дорогой читатель, об этом месте.
Раньше ещё до войны, здесь у пруда был хутор и колхоз с названием Восьмое марта. Из некоторых источников, сам хуторок зародился ещё до революции от наёмных батраков, которые работали у богатых казаков, буквально за гроши. Естественно, без каких-либо шансов, для хорошей жизни в будущем. Эти люди бросали наёмный труд, и уходили подальше от дона в необжитые, целинные степи, поближе к балкам, где имелись родники и глубокие озёрца в виде пруд. Начинали они обживаться там, конечно же, с землянок. Для пропитания они возле воды, сажали огромные огороды, а на возвышенностях фруктовые сады. Постепенно со временем обзаводились и животным хозяйством, что позволяло расширить небольшие хлебные угодья. Уже после революции, Советская власть решила улучшить благосостояние общины у этого пруда, и создать на этой территории село с названием Восьмое марта, а уже потом и колхоз по названию села. Власти сперва выстроили жителям саманные дома с печками, с окнами, с деревянными крышами. Хоть полы и были земляными, но, как и стены домов отштукатурены глинной, и естественно, побелены известью. Власти построили магазин, школу-двух летку, мед пункт, избу читальню, и даже баню. Ещё власти построили колхозникам, большой коровник и свинарник. Все они также были построены из глиняных саманов. Улица в селе тут была одна, но зато очень длинная, ведь на ней доменных сооружений таких было до 70 штук. Когда в стране люди в 30 годах помирали от голода, здешние жители от этого никто не пострадал.
В 1937 году, в марте месяце, когда было ещё довольно снежно и зябко. К этому селу доставили на телегах под охранной, примерно, 70 человек, как бы, репрессированных граждан. Они проживали близ лежащих хуторов, расположенных у реки Цимлы. Естественно, это были казаки, которые не захотели принять Советскую власть, и отказались вступать в колхозы. Так как всё мужское население погибло почти в гражданской войне. То сюда доставили в основном мужчин инвалидов, стариков, и женщин разных возрастов. Бесспорно, конечно же, были с ними и дети. Их по прибытию сперва разместили не в диком поле, а в полуразрушенных землянках в которых раньше ютились жители Восьмого марта. Несмотря на запрет охранников, чтоб к ним никто не подходил, все жители этого колхоза проявили человечность и сострадание. Репрессированным гражданам помогали все, кто как мог. Им несли одежду, лопаты, топоры, ломы, доски и кизяки. Приносили им жители, конечно и, разные продукты. Сперва охранники, всем репрессированным, объявили комендантский час, но через несколько дней, все они как по приказу бросили осуждённых и уехали от сюда раз и навсегда. А вот жители «Восьмого марта», сразу же обратились в Сельсовет, чтоб всех женщин и детей разместили в их домах. Председатель С/совета, как ни странно, не стал на это возражать. Он разрешил не только женщинам и детям, а ещё и всем осуждённым, перебираться к местным жителям. Только вот с одним условием, чтоб все трудоспособные люди вступили в колхоз. Естественно, репрессированные не могли возразить и потому, почти что все они, дали своё согласие, чтоб не погибнуть от голода и холода. А уже к лету того же года, все кто ещё проживал в землянках, а это были в основном мужчины, попросились, чтоб их также приняли в колхоз. Председатель колхоза и сельского совета, посовещавшись между собой, не отказали им из-за того, что в колхозе не хватает сильно рабочих рук. А из-за того, что в хуторе возросло население, правлением колхоза было решено построить один барак, на 3040 человек. И вот так потихоньку, жизнь осуждённых по не многу стала налаживаться в ссылке. Но только одно большое «но».? У всех репрессированных не было на руках гражданского паспорта.