Скажешь теперь, что главное во мне
Видишь, ты делаешься смиренным +
От этого немного легче +
Что-то еще у тебя в запасе +
Вера (слышу в себе) +
Ты спрашиваешь, верю ли я
Ты спрашиваешь, что такое «вера» +
Вера это предзнание тех людей, которым не дано знать. То есть тех, у кого недоразвит орган знания, как неполноценное зрение или слух. Это радость скорбного, это посох немощного, это свет слепого. Это саваоф есту ежпонт (благо будет и скорбному). Ты согласен ++!
Теперь тебе следует спросить, что такое знание +
Знание это совпадение, это отзвук согласия нашего с высшим, это органическое пребывание отдельной сущности в структуре hофра (Того, кто Всё).
Видишь, ты чуть не поймал меня на крючок всезнайства +
Я пока еще не знаю, что такое «знание» +
Тебе интересно со мной
Ты выполнил свою задачу +
Ты поймал меня +
Ты прав, всезнайство мое слабое место +
Спасибо, что напомнил +!
Тебе теперь легче +
Или тяжелее +
Вот и разгадка: у Него нет однозначных ответов, все парадоксально +
Амир! (Спасибо!) +
Теперь доволен
Ты здесь, ЛэвАн +
Ты по-прежнему парадоксально доволен-недоволен +
Твой сонный страх прошел +
Хоть этим-то ты доволен +
Но до смирения мне так же далеко, как тебе
Ты мне льстишь
Не дай Бог мне тебе поверить +!
Ты ЛЭван, ударение на Э +
Теперь совсем другое ощущение +
Словесная канва, полная вранья, похожая на светскую беседу, не передает сопутствующего внутреннего состояния. На самом деле, чем дольше мы говорили, тем больше я погружалась в страх. Обнаружила это, когда уже совсем заледенела и стала задыхаться15. Что-то было неладно с этим существом. Тогда и переспросила его имя, ударение на э ЛЭван все изменило. Сразу поняла, с кем говорю.
От этого понимания страх, как ни странно, отступил. Страх это туман и смутность, он всегда уходит, как только наступает ясность, какова бы она ни была. Теперь я знала, кто мой гость.
И я захотела его увидеть. Приказала: покажи лицо! И тут же увидела. Увидела юношу, почти мальчика с едва пробивающимися усиками. Это тот несчастный возраст, который все отрицает период тотального нигилизма. Подумала, что это существо, в отличие от живых мальчишек, никогда не вырастет и никогда не изменится. Он будет таким всегда, до конца времен! От этого пришел сначала ужас, потом огромная жалость. Заплакала о нем. Сказала ему, чувствуя себя матерью всего сущего: я тебя люблю. Этого он не смог вынести, свернулся в точку и вмиг улетел.
Запомнила этот опыт. Позже осознала его как метод работы с любым нечистым. Любовь великая защита и непобедимое оружие. Но надо поднять себя до состояния глубочайшего сочувствия, сострадания и подлинной любви. Только тогда работает.
На другой день Феникс так я тогда называла Шломо подтвердил мои ощущения. Вот запись в дневнике об этом.
1995.05.27. Разговор со Шломо аМэлех
Хочу поговорить о вчерашнем разговоре +
У меня осадок страха +
Голова кружилась от него +
Он что, очень высокой категории +
Его, действительно, зовут ЛЭван +
Страх всегда ошибочен, чреват ошибкой +
Надо ли мне знать, как его зовут по-русски +
Сатана +
Действительно, он +
И все же я не должна была пугаться
Надо было испугаться, чтобы увидеть свои ошибки +
Все-таки, это был очень полезный разговор +
Он придет еще +
Теперь я узнАю его +
Он не может мне ничего сделать +
Пока ты со мной +
И я с тобой +
И Он с нами +!
Амир +
Вскоре после той встречи в каком-то магазине увидела книжку с описанием иерархии нечистых сил. Поняла, что должна прочесть, хотя испытала колоссальное сопротивление. Все же купила и прочла эту книгу, до сих пор не знаю, зачем. Потом сразу она куда-то пропала. Сейчас ничего из нее не помню, но, наверное, нужно было познакомиться где-то во мне хранится эта информация.
Позже услышала от Норбекова суфийскую поговорку: будь благодарен учителю, даже если твой учитель сатана.
Первая встреча с Иисусом
Это случилось вскоре после описанной выше встречи. Снова вечер, сидела на кухне за столом, прислонившись к стене. Внезапно ощутила сильное, нарастающее давление. Справа, чуть сверху ко мне направился кто-то, чьего лица не видела он был в коричневом монашеском одеянии, лицо закрыто капюшоном. Тело парализовало, двинуть пальцем невозможно, слезы и дрожь огромная надвигалась сила. Приблизившись, встал напротив, сказал: