Эх, вздохнул он, рассыпая по большому дубовому столу у окна сухие душистые травки-веточки, принесённые с чердака и старательно смешанные между собой хитрым старцем, а собирался сегодня в лес сходить, тавуно́в (1) поискать, вдруг какой от метели отбился И чего только для тебя, проказницы, не сделаешь
Едва Корай сел на лавку и изобразил на изрезанном морщинами лице тщетное усердие, как в дверь тихонько поскреблись, и в освещённую лишь солнечным светом горницу заглянуло любопытное личико.
Заходи-заходи, не поворачивая головы, сказал Корай, чего стоишь как истукан? Проходи, садись.
Парнишка осторожно подошёл к столу, сел на лавку и, сдёрнув с плеч тулуп, с интересом вытянул шею, рассматривая рассыпанное душистое сено.
А-а чего это?
Это? Травки. Полезные. Иные на вес золота ценятся, не поднимая глаз, ответил старик, «старательно» пытаясь подковырнуть мелкодрожащими пальцами очередную былинку с дубовой длани. И тут же невозмутимо соврал, объясняя: Ночью, уже под исход, щеколда в чердачном оконце сломалась, вот ветер там и порезвился, нашёл мне заботу. Ты помогай давай, а то я и с твоей помощью до завтрашнего утра не управлюсь. Вот такие веточки в метёлки собирай. Эти листочки ломкие очень, с ними особенно осторожным быть надобно, у них даже порушинка почти что бесценна. Травку эту найти очень тяжело и собирать можно всего несколько дней середника-месяца, а в другое время от неё толку никакого. Корай быстро глянул на внимательно следящего за его узловатыми пальцами мальчонку и спросил: Да только хватит ли у тебя терпения на такое дело?
Такин обиженно насупился и, упрямо сдвинув брови, взялся за ближайший листочек, который, едва слышно хрустнув, разломался в непривычных руках на несколько частей. Мальчишка испуганно покосился на сидящего напротив старика, вроде бы не обратившего на оплошность маленького помощника никакого внимания, взял стоящую радом на столе чистую глиняную мису и аккуратно смахнул в неё травяные крошки. Корай ещё чего-то показывал, объяснял, а спустя совсем немного времени одобрительно усмехался, видя, как проворные пальцы Такина споро разбирают сухую мешанину.
От отца-то вестей никаких нет? ни с того, ни с сего вдруг нарушил тихонько шуршащую тишину седовласый старец, и от неожиданности очередная веточка аж выпала из руки мальчишки. Он сразу же ссутулился и подобрался, как в кулачной забаве, буркнув в ответ:
Нет.
Тоскуешь, небось, как бы между прочим заметил Корай, но на этот вопрос ответа и вовсе не последовало. Старик оторвал взгляд от частью расчищенной столешницы и внимательно посмотрел на Такина. Да ты никак на отца обиду в сердце носишь? и снова не получив ответа, покачал седой головой. Бестолковый ты кутёнок
Мальчишка аж пятнами красными по лицу пошёл, подскочил с лавки и, тулуп на ходу натягивая, к двери бросился.
А ну, сядь! догнал его вдруг такой зычный, сильный голос, что ноги сами к полу приросли. Сядь, сказал, уже тише повторил Корай, и парнишка послушно вернулся и сел. Ты, небось, думаешь, будто он вас с матерью бросил?
Такин, не поднимая глаз, кивнул, тихо шепнув:
Он нас предал.
Глупости, оборвал старик, не предавал он вас. Просто взять с собой не мог. И теперь не меньше твоего мается.
Откуда ты ведаешь? у мальчишки на загривке едва ли волосы дыбом не вставали, как у псёныша перед чужим матёрым кабелём.
Да уж ведаю, и по-боле твоего, ответил Корай и со вздохом добавил: Мать у тебя хворает тяжело. Я сам ей уже не раз сборы готовил По тем временам она бы таких мытарств, каковые теперь отец твой испытывает, не перенесла б.
Что? Так Я же Она же растерянно залопотал, вытаращившись на старика Такин, но тот успокаивающе продолжил:
Да ты не бойся. Ежели и дальше меня слушать станет, к весне хворь её отпустит, а к лету так вообще словно девчонка бегать будет
Какое-то время в горнице висело молчание, нарушаемое лишь потрескиванием дров в печке да негромким шорохом перебираемых травок. Такин сидел тихий, словно мышонок, придавленный тяжестью страшного известия: его мама недужит, а ему то и неведомо было, не приметил ничего. Потом глаза его опустились на стол, и он спросил:
Дедушка, а ты лекарь?
Нет, малец, усмехнулся Корай, какой же я лекарь? Я всего лишь селянский травник. Но уж ты поверь, моих знаний с лихвой хватит, чтобы мать твою от хворобы чёрной избавить Помолчал и строго добавил: И запомни: ежели с вами двоими чего случиться, отец твой первый от горя поседеет. Я знаю. Он сам мне сказал, и уж поверь старику, не соврал ни словечка А ты «предал» Так что ты глупости из головы-то своей выкидывай давай, и зла на него не держи, не за что Ты ещё и не знаешь, что иногда родители из любви к своим чадам сотворить могут.