Извините, что помешал вам, против воли сухо произнёс он, нам надо объясниться, долго жить в таких условиях становится уже невозможно.
Лукомский продолжал рыться в столе, не меняя позы и, по-видимому, начал злиться, так как его уши начали багроветь.
Я тоже так считаю, это становится невыносимым! ответил он. Но едва ли я виноват в этом
Зачем разбирать, кто прав, кто виноват? промолвил Модзалевский, стараясь удержаться от овладевшего им раздражения. Дело не в том, кто виноват, а в том, как установить более приличные отношения. И я думаю, Даниил Валерьевич, что не только нам нужно пойти на уступки, но и вам тоже. Вы чересчур требовательны. Вы не хотите не с кем считаться. Вот и сегодня вы совсем напрасно рассердились на Елизавету Сергеевну и не пожелали даже выслушать её объяснения!
Модзалевский незаметно сам для себя перешёл от предполагавшихся уговоров к упрёкам. Лукомский вспылил.
Николай Павлович! Не я не хотел выслушивать объяснения, а maman Я целых полчаса стоял перед закрытой дверью в детскую, вход в которую должен быть открыт для меня постоянно, как для отца ребёнка, в любое время дня и ночи Я убеждал maman, я объяснял ей всё это и объяснял это раньше. И всё-таки, несмотря на присутствие прислуги, меня не впустили, и теперь даже в глазах няньки я пустое место. Неудивительно, что меня во всём доме никто в грош не ставит. Maman поразительно бестактна в этом отношении. Она совершенно не считается с обстановкой, и с присутствием посторонних лиц. Это уже не первый, не второй и даже не десятый такой случай. Это система!
Ну, какая такая система? рассердился Модзалевский. Елизавета Сергеевна была раздета, одеться было некогда, а вы, извиняюсь за выражение, ломились в дверь как буйный. И я вас спрашиваю, это тактично? Вот это тактично, по-вашему? Да и вообще это такой вздор, такая чепуха, что и говорить бы не стоило, а вы делаете из мухи слона!
Лукомский пожал плечами.
А я вам говорю, что это система. Так всегда делается. Всё это, конечно, мелочи, но мелочи характерные, а главное, унизительные для меня Везде в этом доме проходит мысль, что я пятое колесо в телеге, что я никто в этом доме.
Модзалевский хотел было возразить, но ему стало нестерпимо скучно продолжать этот бестолковый спор, которому, по обыкновению, и конца не предвиделось.
Бросим этот разговор! предложил он. Я не хочу с вами ссориться.
Лукомский тоже почувствовал, что спорить на эту тему бесполезно, раз его собеседник не понимает или умышленно не хочет понять его. Он сделал унылое, «Достойное», как ему казалось, лицо и сказал:
Я, тем не менее, хотел бы ссориться.
Наступила пауза. Модзалевский встал и прошёлся из угла в угол.
Что это вы делаете? миролюбиво обратился он к зятю, остановившись перед ним. Собираетесь, что ли?
Нет, я ищу портрет Елены, который стоял на комоде. Не понимаю, куда я мог деть его? Это лучший её портрет, и притом единственный. Да, чёрт возьми, где он? Как украл его кто
У нас в доме, слава богу, воров нет, морщись, сказал Николай Павлович.
Он помолчал и произнёс другим тоном:
А я уж серьёзно подумал, что вы собираетесь. И я, между прочим, хотел даже побеседовать с вами насчёт вашей командировки за границу.
Лукомский услышав эти слова, насторожился.
О чём именно? сухо спросил он.
Послушайте, Даниил Валерьевич, мягко заговорил Модзалевский, не сердитесь на меня, но я скажу вам прямо и откровенно: нам надо на время разъехаться Пока всё не уляжется. Вы видите, как трудно нам стало ладить друг с другом Я, конечно, понимаю, что всё это происходит из-за того, что все мы сильно расстроены. Но, чтобы не портить отношения до конца, нам нужно отдохнуть друг от друга. Я не могу никуда уехать, а вы можете Вы даже обязаны уехать: у вас казённая командировка.
Лукомский выпрямился во весь рост и сделал оскорблённое лицо.
Я очень сожалею, глухо произнёс он, что довёл дело до того, что меня выдворяют Разумеется, мне давно нужно было бы покинуть ваш дом
Нет, ну серьёзно, с вами невозможно разговаривать! стал опять терять терпение Модзалевский. Кто вас выдворяет? Зачем такие слова? Я же вам говорю, что нам надо разъехаться временно. Временно, понимаете? Иначе мы изведём друг друга Сейчас наша с вами совместная жизнь это одно мучение. Но пройдёт время, всё изменится, сгладится, вот увидите. Поймите, для всех это будет правильно.