Людочка слушала и соглашалась. А потом выросла и сделала, как советовала мама поступила на математический факультет МГУ. Александра она из мальчиков группы выделила сразу. Был он на тот момент совсем не таким представительным и вовсе немодным. Носил длинную чёлку, прятал глаза за стёклами очков, всё время тёр впалые щёки да жевал верхнюю губу, решая сложные задачи для курсовых. И одевался без шика: потёртая куртка, тупоносые ботинки, шерстяные штаны, шапка из ондатры. Зато, стоило увидеть в зале ЭВМ огромные машины, уже тогда знал, что хочет работать программистом. Такая целеустремлённость подкупала Людочку. Да и вообще Новиков был порядочным, с глупостями не лез. Вот, правда, не доверял Александр никому. Даже ей не верил до конца и просил не говорить с ним о чувствах. Стоило раз Людмиле спросить любит ли, он сейчас же сердито отмахнулся:
Что для тебя любовь? Мурлыкать друг другу под нос? А просто заботы не хватает? Тогда ищи другого.
Хватает, вполне хватает, тут же уверила женщина и навсегда запретила себе поднимать эту тему. Ей действительно всего хватало. Став мужем, Александр зарабатывал сначала хорошие, потом большие, а теперь и вовсе огромные деньги, а она радовалась, что в молодости не прогадала. «Подруги, что выскочили замуж бездумно, уже или развелись не по разу, или мотают сопли на кулаки. А у меня, пусть всё и спланированно, зато вон как удачно».
На второго ребёнка Людмила решилась тоже без долгих размышлений. Вероника родилась к концу четвёртого курса и сильно походила на отца с такими же буравчиками вместо глаз, когда сердится, и искрами, когда смеётся, с теми же лёгкими тенями на веках и под глазами. Светлые волосы падали на красивый лоб, улыбка, более женственная и открытая, показывала зубы, выровненные в молодости брекетами. Глядя на вторую дочь, Людмила понимала за что она любит мужа. В дочери шарм проявлялся с добавлением нежности, какой не проскальзывало в мужчине. Третья дочь родилась в двухтысячном. В начале века после сложных девяностых в России начался ренессанс, и многие решались на рождение очередных детей. Маша «получилась», как говорят, ни в мать, ни в отца, что внешне, что по характеру. «С самой беременности мотала нервы, жаловалась Людмила, ела плохо, спала мало и постоянно хныкала. Чего ей не хватало?» Мать сетовала вполне справедливо: дом был полон нянек, готовых исполнять любое желание маленькой вредины, а она говорила резко, отвечала дерзко, делала всё по-своему. С возрастом Маша стала более степенной и выдержанной, хотя, порой, и сейчас ещё, в свои почти семнадцать, вполне могла устроить дома сцену недовольства. Тогда, точь-в-точь как отец, она наклоняла голову и смотрела на стоящего перед ней из-под нависших надбровных дуг, гневно прищурив красивые, серо-зелёные глаза и высверливая взглядом. Тонкая верхняя губа её и вовсе втягивалась внутрь рта. Мария была самой красивой из всех новиковских барышень. Это признавали все. Мать с отцом, наблюдая за созреванием младшей девочки, пресекали в ней и без того устойчивую убеждённость в исключительности. Александр бывал с ней даже строг, матери наказывал не баловать внучку, а дядьку постоянно спрашивал не слыхал ли тот чего относительно поведения подрастающей дочери.
Заметив на террасе Петра, Новиков подошёл и поздоровался за руку.
Как у нас? Дома все? Вопрос относился к двум последним дочерям. Инга давно жила в Москве с мужем и сыном. А вот Вероника, несмотря на возраст за тридцать, неделями могла отсутствовать, объясняя это устройством личной жизни. Что же касалось Маши, то время от времени она отпрашивалась к подругам на «девичники».
Путём, ответил дядька и тут же поинтересовался. Ты с кем там на улице болтал?
Ни с кем. Чужая машина перегородила проезд, попросил пропустить, про встречу с соседкой откровенничать совсем не хотелось. Войдя в дом, Новиков обрадовался, что всё уже спят. Впрочем, возвращение главы семейства далеко за полночь и незамеченное никем, или почти никем, редкостью не являлось. Мужчина не помнил, чтобы когда-то жена ждала его с работы, не сомкнув глаз и сидя на пороге, укутавшись пледом, как это часто показывали в фильмах. Зная, что любая сусальность воспринимается мужем как слащавость и даже изнеженность, проявлением чувств женщина не досаждала. Ей хватало забот. Девочки были с пелёнок приучены к здоровому образу жизни лыжам, бане и плаванию в бассейне. Когда подросли, их записали в спортивные секции. Все трое успешно учились, были образованы, приучены к труду, прилежны, аккуратны, честны, и этот список благородных качеств исчерпывающим не являлся. Но если в воспитании детей Новиков хоть какое-то участие да принимал, что касалось хозяйской части, то жена оградила его от малейшей ответственности. Ремонты, покупки, вклад, конвертацию и накопление денег, организацию семейного отдыха, пока в этом был ещё интерес и смысл, она тянула сама. Возвращаясь домой, глава семьи знал, что его всегда ждёт в холодильнике ужин, пусть и здесь тоже обходились без канонических горшочков с картошкой под подушками. При современном образе жизни не стоило будить кого-то, чтобы разогреть в микроволновке еду или попить чаю. А что до разговоров по душам, поддержки и внимания, они, безусловно, были, но только днём. Общаясь с мужем больше по телефону, Людмила привыкла говорить коротко, а вопросы ставить конкретные. Для эмоций у Александра времени и вовсе не было, не говоря уже о сентиментальностях. Супруги и звали-то друг друга по фамилиям. Имён удосуживались только дочери и внук. Валентина была «мамой» или «бабушкой», Илья, муж Инги, звался «зятем». Дядьке Пете добавили имя, дабы понимать, что речь идёт о родственнике, а не просто о каком-то там дядьке с улицы. Послушав разговоры в семье, постороннему могло показаться, что он находится внутри какого-то военного формирования, настолько чёткими, а в то же время обезличенными, были отношения. Впрочем, сами родственники совсем не считали, что они лишены лирических проявлений. Александр точно знал, что дорожит женой и девочками, матерью и дядькой, обожает внука и, скорее всего, рад видеть зятя. То же испытывала Людмила. Девчонки же между собой и вовсе обращались нежно и с вниманием. Да и родителей любили и беспокоились о них. Так что, обычная была семья. А если кому-то хотелось позлословить, обозвав Новиковых существительными бесстрастного рода, так это скорее от зависти.