Глава вторая
Телефон Вальпраксии нашелся быстро.
Я со своего мобильного звонить не стала (хватит с меня уже глупостей, пора, наконец, поумнеть!). Купила симку без регистрации и вставила ее в свой телефон.
Так-то спокойнее! А то кто ее знает, эту Вальпраксию, привяжется потом ко мне как банный лист: «А еще я на тебе порчу вижу пятнадцать тысяч, и порчи как не бывало! А еще у тебя венец безбрачия за двадцать тысяч его уберу!». Мне дополнительные услуги без надобности, да и денег на них нет. Пусть мой папа и не беден, и помогает мне деньгами ежемесячно, но шиковать, к сожалению, не дает. Так что пусть Вальпраксия окажет мне всего одну услугу, а потом мы навеки распрощаемся.
Дозвонившись до ведуньи, я назвалась Алёной и договорилась о встрече тем же вечером.
Ведунья принимала в панельном доме недалеко от метро Перово. Без труда найдя тот самый дом, я позвонила по домофону и сообщила, что пришла Алёна.
Меня без вопросов впустили в подъезд. На четвертый этаж поднималась пешком не люблю я лифты в чужих домах. Вот и нужная дверь стальная, неприметная, антивандальная. Очереди перед ней нет, а жаль. Очередь меня бы успокоила, ведь неизвестно, что за этой дверью то ли и вправду ведунья, то ли жестокий насильник, прикинувшийся ведуньей.
Уже стоя перед дверью, я вдруг заколебалась.
Марго, во что ты ввязываешься? Может, вернешься, пока не поздно?
Но вспомнив синие глаза Лопатина и Жанкину стервозную улыбочку, я решительно нажала на кнопку звонка.
Дверь открыла, видимо, сама Вальпраксия лохматая полнеющая тетка лет за сорок, а может и за пятьдесят
Слащавая улыбка, странные глаза то бегают по сторонам, как у воришки, то вдруг вперятся в тебя, аж дух захватывает. Черная бархатная юбка, черная шелковая блузка, множество бус и монисто разной длины от ключиц и чуть ли не до паха.
Короче, тетка своеобразная, но на насильника, к счастью, непохожая.
Ведунья предложила мне разуться, дала какие-то разношенные шлепки и велела идти за ней.
Мы вошли в мрачноватую комнату, и я с любопытством огляделась.
Большое окно занавешено плотными темными шторами. Старомодная мебель (двустворчатый шкаф из темного дерева, громоздкий буфет со стеклянными вставками в дверцах, диванчик-книжка с лакированными подлокотниками) теряется в тени у стен. Освещен только стол в центре комнаты большой, округлый, покрытый скатертью бордового оттенка.
В воздухе разлит легкий запах благовоний. На столе продуманно расставлены колдовские атрибуты свечки черные и красные в старинных бронзовых подсвечниках, прозрачный шар на подставке-треножнике, красивые стеклянные флакончики с разноцветными жидкостями, жестяная коробочка для карт Таро. Люстра над столом погашена, и свет идет от зажженных свечей.
Не знаю, как другим, бывавшим у ведуньи до меня, а мне понравилось солидно, атмосферно, все в едином стиле. Обстановка внушала доверие, и я слегка приободрилась.
Ведунья предложила мне сесть за стол, сама же расположилась напротив. Минут пять она молча пялилась мне в глаза. Я попыталась ответить ей тем же, но у меня внезапно закружилась голова, да так, что даже затошнило. Мгновенно опустив глаза, я инстинктивно сплела руки на груди (ноги и до этого были скрещены) что называется «закрылась».
Через секунду раздался голос Вальпраксии.
Ну, и что у тебя случилось?
Честно говоря, я ожидала несколько иного. На то она и ведунья, чтобы самой в моих проблемах покопаться и на блюдечке выложить: и прошлое, и настоящее, и цель сегодняшнего визита. А о том, что у меня случилось, любой может спросить. Неужели все-таки мошенница? Эх, плакали мои денежки!
И тут Вальпраксия мне выдала:
Чего молчишь-то, недоверчивая? Дитя чужое хочешь извести?
Все сомнения разом отпали. Не могла она заранее узнать цель моего визита, да и догадаться тоже не могла. Цель у меня довольно необычная, вряд ли к ней часто с подобным приходят. Все-таки мощная тетка, не зря девчонки в институте говорили
Ну да, в каком-то смысле смущаясь, промямлила я. Только не дитя это вовсе, а так эмбрион. Второй или третий месяц беременности. Скажите, это возможно?
Ведунья опустила голову и замолчала. На ее слегка одутловатое, зато без видимых морщин лицо упали локоны, черные как смоль. Судя по оттенку кожи (очень светлому, почти белесому), она вряд ли была природной брюнеткой. Да и сам цвет волос был уж слишком насыщенным, характерным для устойчивой окраски.