В силках дождя
В силках дождя угомонился ветер.
Он час назад бросался, словно вепрь,
Трепля лозу, круша, ломая, ветви,
По зверьи дик, разнуздан и свиреп.
И вот разверзлись хляби в тёмном небе,
Невиданной плотины рухнул вал,
И грохот струй, как музыка в вертепе,
Обрушился и крыши захлестал,
И сад согнул. Под тяжестью нездешней
Кусты легли на землю, как тростник,
А ливень бил всё жёстче и безбрежней,
И темнота гасила каждый блик.
Подкрался гром из-за горы накатом,
Как с кручи оборвавшийся валун,
И прозвучал невидимым набатом,
Восстал из тьмы отверженный Перун,
Схлестнувшись с целым миром в страшной сече,
Пугая птиц на гнёздах и зверей,
Которым от судьбы укрыться нечем
В стихии водной. В силище своей
Бесчинствовал поток во тьме кромешной,
Пока под блеском молний не иссяк
А гром катился вольницей мятежной
И не стихал за окнами никак.
В театре
Как жирный кот, нажравшийся сметаны,
Владыка до отрыжки кровью сыт.
Вокруг него, кривляясь, шарлатаны
Поют и пляшут, в отдаленье спит
Чумной народ, простая мизансцена.
Подмостки ветхи, в будочке суфлёр
Из фляжки самогон хлебает, тлена
Желая заглушить тошнотный флёр.
Зал в напряженье замер. Под сурдину
Оркестр играет чей-то старый гимн.
Владыка разминает ноги, спину,
Попутно строя много разных мин,
То улыбаясь, то надменно хмуря
Надбровных дуг нависшие края,
При этом неудачно каламбуря
О пиковых аспектах бытия.
Сценарий плох, актёры на измене,
Дух подворотни всем шибает в нос,
Но эпилог нескоро. Ходят тени
По потолку, для них уже сбылось
О чём мечтали. Тень отца народов
Их предводитель по дороге в ад
В театре этом нет громоотводов,
Пожарных тоже нету, говорят.
О современных стихотворцах
Бездарно и бессмысленно, как скрежет,
Звучат слова, в которых толку нет.
Нож бездаря живую Музу режет,
Чтоб та от боли крикнула: «Поэт!»
Но та молчит и, истекая кровью,
Печально смотрит, как толпа невежд
Нахваливает, не поведши бровью,
Бездарность и скандирует ей: «Режь!»
У Музы нет заступников и судей,
Чтоб разметали человечий хлам,
Чей слог не поэтичен и паскуден,
Равно, как у мужчин, так и у дам.
Но, чуждый самокритики народец,
Помешанный на славе без ума,
Бездонный для поэзии колодец
Бессонно роет, словно закрома,
Где похоронит речь свою родную,
В безумной жажде здесь оставить след,
И тем её унизит, подчистую
Сменив разумность на несносный бред.
Экспромт стукачам
От стукачей большой державе прок,
Стукач стучит, как дятел по гнилушке,
Выискивая снедь, любой жучок
Не стоит в этой жизни ни полушки.
У стукача призвание. Он жив,
Покуда есть, кому содеять подлость,
Паскудник этот, словно конь, ретив,
Такая в нём присутствует способность
Разить пером безумным каждый чих
Тех, для кого лишь правда априори,
Ведь он не просто вам какой-то псих,
Он псих идейный. Но в идейном споре
Не выдержит и пары гневных слов,
Не станет отрицать, лишь нервным стуком,
Как принято давно у холуёв,
На «клаве» пальцем выстучит «разлуку».
Спеши, стукач презренный, вдруг тебя
Заметит ненароком кто-то свыше
И, твой бездарный бред употребя,
Хвалебный отзыв он под ним напишет!
Стучи, стукач, не то однажды ты,
От злобы захлебнувшись, не проснёшься!
Живи, как гений чистой срамоты,
Авось, дерьма когда-нибудь нажрёшься!
Экспромт хулителям Бога
Есть автор на портале, «цифрознай».
Назвавшись *лядью, пишет с умным видом,
Что слово «мышь» есть «вера». Попугай
И тот не дал бы речь свою в обиду,
Но, служащие чёрту, таковы,
Что им сегодня море по колено,
Особенно, когда курнут травы,
Они ломают веру, как полено,
Круша её словами. Цифровед
Всю Библию по-своему иначит,
На голову не ожидая бед.
Он перед Богом так немного значит,
Как пыль и грязь под когтем петуха,
Кричащего в ночи перед рассветом.
Гордец в словах не ведает греха,
Хулу на Духа возводя при этом.
Ответ нам всем пред Господом держать,
Никак не избежать Суда и кары.
Но (до поры) беспечно скачет *лядь.
Ужимки чёрта на планете стары,
Не любит правды он, хоть плюй в глаза,
Соблазн велик с ним ручкаться для многих,
Лишь хочется глупцам иным сказать:
«Вы слишком твердолобы для двуногих!»
Бог не бабайка, Он всему Творец
И главный в математике, и числах,
И миру с вашей помощью конец
Придёт. И тень конца уже нависла.