И тосты говорить. Потом цветы
По скромному. Без слов и суеты
Нам принесут однажды летом жарким
Когда-нибудь и нам с тобой отметят
Сначала сто, потом и двести лет
Но если завтра наш исчезнет след
Уход наш, может быть, и не заметят
Муки творчества
Я в омут строк бросаюсь с головой
И отрешённый от всего живого,
Забыв про то, что сам ещё живой,
Хватаюсь за спасительное слово
И ухожу в стихов небытиё.
Какой-то силой внутренней влекомый,
За рифы рифм хватаюсь Не моё!
Но чьё-то до обидного знакомое
А своего опять не нахожу
И снова на последнем издыхании
Слова свои с чужих перевожу
С пока ещё неизданных изданий
И чувствую измученным нутром,
Что вновь меня, увы, опередили.
Свои стихи они своим пером
С моей души всю ночь переводили
Хандра
Минуты нет душе покоя
Дела, потом опять дела
Я от подъёма до отбоя
Рву, словно лошадь, удила
Спешу всё выполнить и сделать
Боюсь куда-то опоздать.
И оказаться вдруг без дела
Мне не грозит, видать, опять
А впрочем, было бы не худо
Вдруг оказаться не у дел
И самому сказать: не буду!
Я б делать это не хотел!
Вернуть забытые желания
Мечты вернуть, вернуть стихи,
Чтоб не будильник утром ранним
Будил меня, а петухи
Гори, она, моя работа!
Пусть дел не будет больше впредь!
Но тут же в первую субботу:
Как бы без дел не заболеть?!
И в понедельник утром рано
Хандре своей сказал: пошла
Долой хандру! Долой диваны!
Да здравствуют мои дела!
Старые грехи
Постучалась В синем платье
Тут же Музой назвалась
Что же, зря я время тратила?
Утром Муза взорвалась,
И забрала всё до строчки
Нет ни денег, ни стихов,
От часов одна цепочка
И, конечно, ночь грехов
Утром рубль из гонорара
Одолжил мне лучший друг
Для начала Тут у бара
Я её увидел вдруг
В синем платье, в белой блузе
Вновь, как будто невзначай,
Напросился в гости к Музе:
Пригласи, сказал, на чай!
Ночь в объятьях с ней я снова
Как положено провёл,
Но явился участковый
И с собой меня увёл
А та Муза оказалась
И не музою совсем
Я об этом рассказал бы,
Но, конечно же, не всем
Посредине пустоты
Ночь. Метель. Луны не видно.
Только ветер. Только снег
До чего же мне обидно,
Что застрял я здесь навек
В этом брошенном трактире
Посредине пустоты
В чьём-то, но не нашем мире
В нашем мире я и ты.
В нашем мире всё иначе,
Здесь же больше никого
Только я, да ветер плачет.
Ни друзей и ни врагов,
Ни тебя, моя, родная
Ни икон и ни свечей
И тоска в душе такая,
Словно тысячу ночей
Я в плену у вьюги белой
А всего-то три часа
Как три века пролетело
Но бывают чудеса
За окном метель утихла.
Месяц выглянул из туч.
Время вновь помчалось лихо
Подожди ещё чуть-чуть,
Я вернусь к тебе обратно
Но душа мой верный страж,
Мне шепнула виновато:
Это тот мир стал не наш.
Всё продаётся
Всё продаётся. И святые тоже,
Когда в товар святые лики превращают,
А ярмарки в молельные дома,
Когда святую веру извращают
Священники, сошедшие с ума,
Понять я не могу, кого попутал
Бес верующих в Бога? Или тех,
Кто божий храм с торговым центром спутал,
А веру с бизнесом? И бесам для утех
На стенды выставляя Божью матерь,
Как экспонат и как рекламный брэнд
Но, может, верой торговать нам хватит?
Других грехов хватает, между тем
И каяться нам нужно всем. Но в Храме
И у икон. Молиться стенду бред!
Но, видимо, наш век такой. И с нами
Давно не бог. А только его брэнд!
Бог милостив
По глупости своей с времён Адама
Стремимся Бога мы перехитрить
Создать свой рай и в нём боготворить
Самих себя самовлюблённых хамов
И Бог давно нам в жизни не указ
Он нам не даст ни золота, ни власти,
А значит он никто. Ни в Боге счастье,
К тому же бог другой давно у нас
И этот бог вокруг, везде и всюду
Он золото а золото есть власть.