– Севастопольской военной школе летчиков срочно требуются аэропланы любых конструкций, – сказал Травин.
– Вот и продайте им наш аппарат за восемьдесят пять процентов изначальной стоимости, – сказал Дмитрий Тимофеевич. – Это примерно в три раза превысит сумму долга Заикина.
– Не очень ли дорого, дядя? – спросил один из племянников.
– Ко Христову дню яички всегда дороги, – сказала добрейшая старушка Анна Ивановна.
Пташников улыбнулся и погладил ее по пухленькой ручке.
– Там же одни обломки, – сказал другой племянник.
– Но это обломки аэроплана, а не забора, – жестко ответил Дмитрий Тимофеевич.
– Но если продажей этой рухляди вы перекроете долг Заикина в три раза, может быть, мы простим Ивану четыре тысячи? – спросил третий.
– Зачем же? – удивился Дмитрий Тимофеевич. – Мы слегка повременим, чтобы не восстанавливать против себя мнений, а через полгода... – Он повернулся к Травину: —...или того раньше начните взыскивать с него долг равными частями в судебном порядке.
– Слушаюсь, – ответил Травин.
– Грешить надо меньше, дорогие мои племяннички, – сказал Пташников, – тогда и на благотворительность не потянет!
– Кому еще вареньица положить? – спросила Анна Ивановна.
* * *
Наутро Саша Диабели и Петр Осипович Пильский шли по Дерибасовской.
– Почему я мог настоять на том, чтобы мой материал напечатали, а ты ограничился праведной истерикой и хлопнул дверью? – раздраженно говорил Пильский. – Меня уже сегодня читает вся Одесса, а ты так и будешь ходить со своей интеллигентной фигой в пустом кармане. Пожалуйста, смотри!
И Пильский показал Диабели на трех молодцеватых приказчиков, которые стояли у дверей какого то магазина и проглядывали газету.
– Я ручаюсь, что они читают мою статью! – гордо сказал Пильский. – И ручаюсь, что она вызовет необходимый резонанс!
Приказчики услышали голос Пильского и посмотрели в его сторону.
Пильский тщеславно улыбнулся им. Один из приказчиков поклонился и подошел к Пильскому и Диабели.
– Извините великодушно, – сказал приказчик и приподнял картуз. – Кто из вас будет господин Пильский?
Пильский торжествующе посмотрел на Диабели и сказал:
– Это я.
И тут же получил такой удар по физиономии, что отлетел чуть ли не на середину мостовой.
Саша бросился поднимать Пильского. Когда ему с великим трудом удалось поставить Петра Осиповича на ноги, уже не было никаких приказчиков, и дверь магазина была закрыта. А над магазином во всю длину висела вывеска: «Мануфактура бр. Пташниковых».
* * *
В одесском порту Заикин, Куприн, Ярославцев, Саша Диабели, франтик и Пильский провожали Шарля Риго во Францию.
У Петра Осиповича один глаз заплыл черно-голубовато-желтым цветом.
Собрались у пассажирского трапа, около вахтенного – молоденького французского матросика.
Неподалеку по грузовому трапу шли знакомые грузчики, сгибаясь под огромными тюками. Когда шли обратно, махали Заикину рукой и кричали:
– Здорово живешь, Иван Михайлович!
На Шарле Риго было широкое пальто балахоном, в котором франтик привез его в Харьков, у ног стояли тот же чемодан и портплед. К чемодану была привязана балалайка. Уезжал Риго в косоворотке.
Пили шампанское прямо из горлышка, пуская бутылку по кругу.
Заикин глотнул в свою очередь, скосил глаза на Пильского:
– Я тебя дома бодягой натру, враз снимет.
– Я им всем покажу! – взъярился Петр Осипович. – Мерзавцы! Развели опричнину в центре такого города! Это ты все виноват! – накинулся он на Диабели. – Если бы не ты, я разорвал бы их в клочья!
– Петя, побойся Бога! – жалобно сказал Диабели. – Я-то тут при чем?!
– И верно, Петенька, ни при чем он, – ласково сказал Заикин и смочил в шампанском платок. – На-ко, приложи пока...