Я, может быть, не один вернусь!
* * *
Заикин стоял на краю Коломяжского летного поля и смотрел на парящий высоко в небе аэроплан. В одной руке он держал небольшой дорожный саквояж, в другой – легкое летнее пальто.
За его спиной стоял извозчик, который привез его сюда, и тоже смотрел в небо.
Мимо пробежал солдатик из стартового наряда.
– Эй! – крикнул ему Заикин. – Кто в воздухе?
– Какая-то баба французская, – на бегу ответил солдатик. – Завтра у нее первое выступление, так она третий день летает как ненормальная!
Заикин посмотрел вверх и расплылся в счастливой улыбке.
Неподалеку, около ангаров, стояла группа офицеров и штатских. Вокруг суетились служители аэродрома и солдаты из воздухоплавательной команды.
Кто-то из офицеров подозвал служителя, показал на Заикина и его извозчика и что-то приказал.
Служитель подбежал к Заикину и строго сказал:
– Сударь, здесь посторонним не положено! Извольте отсюда.
– Я вот тебе сейчас покажу «не положено», – усмехнулся Заикин и снова уставился в небо.
Служитель повернулся к группе офицеров и прокричал жалобно:
– Они не желают и грозятся!
Все повернулись в сторону Заикина, и один из штатских вдруг всплеснул руками:
– Господи! Да ведь это же Заикин! Иван Михайлович!.. Ваня! Ванечка!!! – и бросился к Заикину.
Это был Петр Осипович Пильский.
* * *
В центре группы стоял высокий военный в длинной шинели. Здесь же были подполковник Ульянин, поручик Горшков, Габер-Влынский и Михаил Ефимов.
– Ну вот, – сказал высокий военный, – я наконец с ним и познакомлюсь...
Заикин и Пильский поцеловались трижды, радостно разглядывая друг друга, и Заикин спросил:
– Какими же судьбами, дружочек ты мой сердешный? А, Петр Осипович?
– Мне заказали серию статей. Вот я и здесь. Тебя не спрашиваю. – Пильский показал на круживший над ними аэроплан и добавил: – Давно ждем тебя... Пошли! – И повел Заикина к группе.
– А Клава скоро на посадку пойдет? – спросил Заикин.
– Минут через двадцать. Успеешь, международный донжуан!
Они подошли к группе военных и штатских, и молоденький Горшков в порыве дружеских чувств хотел было броситься к Заикину, но Ульянин сдержал его:
– В присутствии великого князя, поручик, вы могли бы проявлять свои эмоции с меньшим рвением! – Затем он отступил в сторону и с легким поклоном сказал высокому военному: – Ваше императорское высочество, позвольте представить вам нашего товарища, известного борца и авиатора господина Заикина Ивана Михайловича.
– Рад познакомиться, – протянул руку великий князь. – Много хорошего мне рассказывал о вас покойный Лев Макарович Мациевич.
– И я рад, ваше сияте... Виноват. Ваше императорское превосходи... – запутался Заикин и смутился.
– Просто Александр Михайлович, – выручил его великий князь.
– Простите великодушно, Александр Михайлович, – сказал Заикин. – Я, знаете ли, с дороги... С поезда прямо на могилку ко Льву Макарычу. Посидел, повспоминал, поплакал, да и сюда... Так что голова кругом, Александр Михайлович...
Великий князь взял Заикина под руку, отвел его на несколько шагов от общей группы и сказал:
– Я слышал, вы разбились в Харькове? Как это произошло?
Заикин посмотрел в небо на аэроплан де ля Рош. Великий князь тоже посмотрел вверх и улыбнулся:
– У нас еще есть время. Баронесса произведет посадку минут через пятнадцать.
Заикин испуганно глянул на великого князя, но тот был уже серьезен и ждал ответа на свой вопрос. И Заикин сказал:
– Первый блин – комом. Александр Михайлович. Так рвался из-за границы на родину, а потерпел сразу же неудачу...
– Из-за чего?
– Я ему говорю: «Лететь нельзя – ветер больно сильный».
– Кому?
– Господину харьковскому полицмейстеру...