другая побрезговала подать мне судно, сказав, что придет сестра и поможет мне а что, спросил я, у вас квалификации не хватает?
заведующая отделением требовала, чтобы я отдал семье обручальное кольцо
мама вторила, мол, так будет безопаснее, вдруг кто попытается снять, отдай, так всем будет спокойнее
я неистовствовал: может, вам и крест еще снять с шеи? хренушки! пусть только попробует кто сунуться, из последних сил горло перегрызу
тогда заведующая, увешанная золотом, как витрина ювелирного, потребовала расписку
ну я и написал:
собственного обручального кольца не отдаю
претензий не имею
раб Божий Павел и поставил крест
потом подумал (все же официальная бумага) и для солидности под именем написал фамилию
дату я поставить не мог я бы ее просто не смог вычислить, в тот момент это было слишком сложно
я положил бумагу рядом с собой на кушетку, поскольку отдать мне ее было некому
когда проходившая мимо заведующая прочитала мою писанину, она взглянула на меня с некоторой опаской
иногда в реанимационной палате проветривали
просто открывали окна настежь, так что я еле успевал натянуть одеяло до шеи
а вот медсестры были хорошими
они почти всегда подходили, когда больные просили их, и все делали, если только успевали
когда я приехал, уже встав на ноги, спустя два месяца, обросший, в очках, я смотрел на них, пытаясь совместить эти отчетливо видимые образы с теми расплывчатыми, что видел, лежа с кислородной маской
они, примерно так же приглядываясь, посмотрели на меня, после чего спросили неуверенно: а вы ведь лежали у нас?
помню, был такой момент, когда в палату заходил священник и причащал желающих
в том числе причастил древнего старичка, лежавшего в дальнем от меня углу
на вид старичку было за восемьдесят, и был он весьма плох
когда он ближе к ночи начал кряхтеть, к нему подошла молодая сестра и спросила, чем помочь
он прохрипел: плохо мне
ну что вы, ответила сестра, разве после причастия может быть плохо?
святая простота, подумал я
дед потом, кстати, лежал в соседней палате
когда однажды его, задремавшего наконец, по неосторожности кто-то разбудил, он издал такой боевой клич, что я понял: силы в нем еще много
показалось, что в его тираде даже предлоги были нецензурными
еще был интересный эпизод с медбратом Сашей
я оседлал утку в который раз за день, после всех приключений желудок с трудом справлялся с любой едой, сделал в нее все дела и пытался как-то вытащить ее и привести себя в порядок
(утки в Первой Градской, надо заметить, были куда удобнее, это были жестяные емкости с широченными, сантиметров по семь, краями, сидеть на них можно было, как на племенном скакуне)
я сидел и озирался, думая, кого бы позвать на помощь
все же одни молодые девчонки, неудобно
они словно поняли это и сказали: мы сейчас позовем Сашу
он появился довольно скоро
под халатом на нем была флотская тельняшка
он спокойно помог мне, вытащил, вытер, убрал, да еще и как-то приободрил, мол, ничего, не переживай, дело житейское
после я несколько раз сам просил позвать его, и если он дежурил, то приходил меня выручить
мама и жена навещали по очереди, стояли в коридоре напротив входа в реанимацию, тут тоже никого не пускали к больным
когда они приходили вместе, оставив сына на деда или двоюродную бабушку, мне приносили мобильный и я разговаривал с ними
а как-то раз ко мне подошел довольно крупный доктор лет сорока с небольшим, с усами и заговорил:
Ну що, брате, рiдну мову не забув ще?
говорил он довольно чисто и уверенно, спросил, как мои дела
я ответил по-украински же, что с удовольствием бы рассказал ему, но, к сожалению, не владею медицинской терминологией, но вот, скажем, желудок замучил
он ушел куда-то и, вернувшись, принес мне пару таблеток имодиума
я поблагодарил, он снова ушел, и я подумал, что дальше уже ждать надо, скорее всего, зеленых человечков, и говорить они будут на альфа-центаврском, не иначе
как потом выяснилось, он был местным врачом, родом с Западной Украины, из Львова, где родилась моя мама
когда она заговорила с ним обо мне, он обратил внимание на фамилию, а когда выяснил, что я знаю украинский, решил подойти и приободрить
через сутки после окончания лизиса меня перевели в обычную палату