Но прежде чем двигаться дальше, давайте разберемся, как эти разнообразные режимы появляются на свет. Почему матерым автократам так сложно расстаться с властью? Что мешает формированию демократии? Какие факторы определяют степень репрессивности режима? И по каким показателям можно судить, куда движется режим к доминантному типу или конкурентному?
Остаться или уйти?
Когда над авторитарным лидером нависает угроза демократизации, он вынужден выбирать между оливковой ветвью и железным кулаком. Он может сдать часть территории и пойти на уступки оппонентам либо разгромить оппозицию и зацементировать существующую политическую систему силовыми методами. Его выбор будет зависеть от того, что, с его точки зрения, покажется выгоднее реформы или репрессии[32]. Калькуляция несложная: нужно определить стоимость обеих альтернатив и их шансы на успех[33]. Однако не будем забывать, что эта стоимость весьма субъективна. Иначе говоря, лучшая стратегия не всегда та, что дешевле. Важно и то, как данный руководитель страны относится к нарушению прав человека, какую память о себе хочет оставить в истории. Диктаторы не всегда ведут себя рационально, с точки зрения окружающих.
Более того, стоимость репрессий может оказаться немаленькой. Кроме затрат на вооружение и зарплату силовикам, а также на склонение оппозиции к сотрудничеству, сюда входят репутационные потери лидера и ухудшение международного статуса в случае применения силы против собственных граждан. К примеру, это частично объясняет, почему египетский президент Хосни Мубарак оставил яростные протесты на площади Тахрир во время «арабской весны »[34] без серьезного вмешательства и не пытался раздавить протест. Применение государственного репрессивного аппарата обошлось бы очень дорого, особенно учитывая нежелание военных выступать против демонстрантов. Пришлось свой железный кулак придержать. Таким образом, по выражению экономиста Пола Коллиера, в большинстве случаев лидер применяет политическое насилие в зависимости от реакции окружающих стран готовы ли они поддержать его финансово, поставить оружие и смотреть на происходящее сквозь пальцы[35].
Однако реформы тоже могут дорого обойтись: полноценная политическая либерализация повышает вероятность того, что оппозиция нанесет текущему лидеру электоральное поражение. Насколько эта перспектива страшит автократа, зависит от типа его личности, от выгод, которые приносит нахождение во власти, и от того, чем он рискует, упустив эту власть из рук. Другими словами, решение, фальсифицировать или нет, скорее является уравнением с несколькими переменными, а не банальным побочным эффектом диктатуры.
Народные и журналистские обсуждения обычно вращаются вокруг шкурных и коррупционных аспектов этой формулы. Возникает соблазн решить, что лидер отказывается покидать пост лишь потому, что жить не может без власти и исключительных привилегий, проистекающих из нее. В конце концов, одна из черт, объединяющих многие авторитарные режимы, попытка построить культ личности вокруг руководителя. Так, печально известного угандийского диктатора Иди Амина не удовлетворял простой статус президента. Он поменял свой титул на «Его Высокопревосходительство, Пожизненный Президент, Фельдмаршал Аль-Хаджи Доктор Иди Амин Дада, кавалер орденов Крест Виктории, За выдающиеся заслуги, Военный крест, Повелитель всех земных зверей и морских рыб, Завоеватель Британской империи во всей Африке и в Уганде в частности» не считая, разумеется, титула Последнего Короля Шотландии. Президент Того Гнассингбе Эйадема пошел еще дальше и нанял труппу юных танцовщиц, которые следовали за ним по пятам и пели дифирамбы. Кроме того, вышла книга комиксов, которая рассказывала о его многочисленных «суперспособностях»[36].
Попробуйте сходить в кино в Бангкоке перед показом вы увидите помпезную многомиллионную короткометражку, где восхваляется правящая тайская династия и ее военный лидер. Не отставал от вышеупомянутых и покойный диктатор Туркменистана Сапармурат Ниязов, заменивший в национальном языке слово «хлеб» на «гурбансолтан» (имя своей матери). Кроме того, он запретил всей стране курить, чтобы бросить привычку самому, и поставил в роскошной мраморной столице Ашхабаде золотой монумент стоимостью $12 млн, который вращается, чтобы всегда смотреть на солнце[37].