— Ну а теперь, может быть, кто-нибудь скажет нам, как вышло, что мистеру Мейсону стало известно, что этот человек ранен?
— Секундочку, доктор, — заговорил Мейсон. — Кто остался в номере после вашего ухода?
— Только та женщина.
— Это что, его жена?
— Откуда я знаю? Я не требовал у нее брачного свидетельства.
— Другими словами, эта женщина сейчас одна в комнате, где лежит труп, и неизвестно, что там происходит?
— Да, верно, — подтвердил доктор.
— М-да, Мейсон, — вздохнул сержант, — ваша взяла. Как бы ни хотелось мне все у вас выведать теперь же, я прекрасно понимаю, что мой первейший долг подняться туда и приступить к расследованию убийства.
— Убийства? — удивился адвокат. — Разве это не несчастный случай?
Голкомб усмехнулся:
— По телефону нам было сказано, что какая-то женщина вонзила шпатель для мороженого ему в грудь. Думаю, скоро мы узнаем все подробности. Оставайтесь здесь, Мейсон.
— Зачем?
— Мы еще не закончили нашу беседу.
— Побеседуем у меня в конторе.
— Не хочу зря тратить время, — заявил полицейский. — Я не задержу вас больше, чем необходимо, но вы с доктором должны оставаться здесь. Кстати, сами вы поднимались в номер?
— Поднимался, — ответил адвокат.
— Я так и думал.
— Мне идти с вами, сержант? — спросил второй полисмен.
— Да, — ответил Голкомб. — Сейчас подъедет вторая машина. Там коронер и специалист по отпечаткам пальцев. — Он снова повернулся к Мейсону: — Приказываю вам оставаться здесь до тех пор, пока у меня найдется время с вами поговорить.
— Я бы подчинился, будь это разумным распоряжением, — ответил адвокат.
— Даю вам пятнадцать минут. Это максимум того, на что вы можете рассчитывать. Если у вас есть вопросы ко мне или к доктору, возвращайтесь не позднее чем через четверть часа.
— Мне нужно осмотреть место происшествия.
— Удалите из номера женщину и опечатайте его, чтобы все осталось, как было. Для этого достаточно двух минут. Еще десять уйдет на осмотр комнаты. Так что уже через двенадцать минут вы вполне можете спуститься к нам. Через четверть часа я уйду по своим делам, а доктор Арлингтон — по своим.
Сержант несколько мгновений колебался, потом махнул рукой второму полисмену:
— Пошли!
Когда они скрылись в дверях отеля, доктор тихо сказал Мейсону:
— Не знал, что делать, Перри. Вхожу туда, а он уже мертв. Очевидно, умер минут за десять до этого.
— А как женщина, в истерике?
— Расстроена. Хотя не похоже, что это для нее такая уж большая потеря.
— Сказала она что-нибудь такое, что мне следовало бы знать?
— Только то, что она позвонила в полицию и заявила, что Карла Хэррода убили.
— Убили?
— Так она выразилась. Я оказался в трудном положении, Перри, — не мог понять, зачем вы меня туда послали. Потом я решил, что вы хотите узнать подробнее о его ране. Я откинул одеяла и осмотрел его. Рана была колотая, очень маленькая. Между нами говоря, у меня нет сомнений, что ее нанесли шпателем для мороженого и что умер он именно от нее.
— Рана была одна?
— Да. Я, правда, не осматривал его всего. Он был раздет до пояса. Других повреждений я не заметил, по крайней мере в грудной клетке.
— Понятно, — уныло сказал Мейсон. — Попали мы в переплет, Делла. Сходите-ка позвоните нашей клиентке… Стойте! — внезапно воскликнул он, когда секретарша хотела было открыть дверцу. — Сюда идет полицейский, которого сержант Голкомб, верно, послал приглядывать за нами.
В дверях отеля действительно показался полисмен, вошедший туда с Голкомбом. Он пересек тротуар и подошел к подъехавшей как раз в этот момент второй полицейской машине, мигалка которой бросала вокруг зловещие багровые отблески. Из машины вышли двое: фотограф с двумя камерами и человек в полицейской форме с чемоданчиком в руке, судя по всему, эксперт.