Зашла медсестра, бабка Фекла, и разрушила все волшебство, хмуро пробормотав:
Егоров, давай оголяйся, укол пора делать.
Павлу стало неимоверно стыдно. Представив, как он снимает трико и показывает совершенно другую свою часть тела Любе, он тут же сразу покраснел.
Увидев вареного как рак Павла, врач сама смутилась и поспешила быстрей выйти из палаты. Она недолюбливала и немного побаивалась грубую медсестру, старалась избегать с ней разговоров.
Фекла быстро сделала укол и посмотрела на Павла.
Ну как, наговорились?
С кем? не понял Павлик.
Да как с кем! С Сергеем!
А-а, протяжно пропел Павлик, ага, наговорились, мало только.
Ничего, давай-ка ложись спать, сил набирайся, чтобы бороться с болезнью, а я ночью приду, еще укол поставлю.
Хорошо, хмурился Павлик, потирая больное от уколов место.
Фекла подправила его одеяло и вышла, выключив свет.
А Павлик, оставшись в темноте, долго не мог уснуть, вспоминая глаза Любы.
«Конечно, Люба, а как еще? говорил он сам себе. Она ведь такая молоденькая. Я вот скоро вырасту, она меня увидит и сразу забудет о своем враче со второго этажа. Осталось совсем немного, всего-то лет пять».
Павел первый раз в своей еще маленькой жизни влюбился. Внутри у него все горело и разливалось счастьем от одной только мысли о Любе. И имя какое Любовь, а самое невероятное, очень ей подходит. Девушка такая маленькая, чуть выше его ростом, непослушные черные кудрявые волосы, постоянно вылезающие из-под шапочки, карие большие глаза, слегка вздернутый носик, пухлые губы необычного алого цвета просто притягивали к себе.
Вскоре Павла перевели в общую палату, в его молодом организме происходили глобальные перестройки, совершенно невиданные и порой неописуемые. Сергея еще пару раз приводила бабка Фекла и они, прячась в ее каморке, болтали о разном.
Целый месяц Павел провалялся в больнице, а когда его выписали, на дворе стояла зима. Снег окутал дворы и крыши домов, переливался на солнце всеми цветами радуги. Павел сощурил глаза от яркого света и белизны вокруг. Мать, забрав его из больницы, что-то говорила, только он ее не слушал. Щемящая тоска, от разлуки с Любой, разъедала его сердце. Он с ужасом понимал, что теперь не будет слышать ее громкий веселый смех, для него потерян ее строгий взгляд, теперь он вряд ли увидит, как она надувает свои пухлые алые губки, когда ее ругает заведующий отделением.
Ляля смотрела на сына и тревожилась. Павел очень изменился, и совсем не худоба была причиной.
«Так что же?» сама себе задавала она вопрос и всматривалась в лицо сына, стараясь увидеть прежнюю детскую непосредственность. И поняла. Взгляд вот, что поменялось в нем. Обычно так смотрят взрослые люди, прожившие на белом свете не один десяток лет. Ей почему-то стало не по себе. Она прижала сына к себе, стараясь пожалеть и приласкать, но он отстранился, нахмурился.
Мам, да что ты в самом деле. Люди ведь кругом.
Насупившись, он пошел разглядывать газеты в стоящем возле остановки киоске.
Впервые в жизни Ляля не знала, что ей делать в такой ситуации. Она решила не заострять внимания на этом непонятном пока для нее инциденте. Сев в подъехавший автобус, оглянулась на сына, он зашел следом, но прошел в конец автобуса, сел у окна и стал смотреть на улицу пустыми, ничего не выражающими глазами. Хотя нет, в глазах отражалась грусть.
«Нет, мне все это кажется», сказала она себе, оплатила проезд и тоже села на свободное место.
Они вышли на своей остановке и направились к дому, Павел впереди, она сзади. Когда зашли в квартиру, он молча, разделся и скрылся в своей комнате, лег на кровать, отвернулся к стенке и стал смотреть в одну точку.
Мать позвала его к обеду, но он отказался, сославшись, что неголоден. Ему было больно. В груди как будто натянулись неведомые нити тоски, которые надрывисто ныли, обжигая жаром, видеть никого не хотелось. Щемящая хандра грызла и раздирала его сердце, он даже подумал, как не вовремя выздоровел. Вот лежал бы сейчас тяжело больным, а Люба бы приходила и трогала его своими маленькими нежными пальчиками и смотрела на него с сочувствием и заботой.
Павел вздрогнул от разносившейся по всей квартире соловьиной трели звонка. Услышал быстрые шаги матери, разговор с кем-то. Ему стало любопытно, кто бы это мог быть. Он встал и выглянул из комнаты на пороге стоял Сергей. Мать уже закрывала двери.