Мало того, что он занудливо скрипел над ухом, он еще закрывал половину васькиного обзора.
Сатаровы раскачивались на трапеции.
Внимательно следил за ними инспектор манежа.
Почти целиком высунулся из-за занавеса униформист.
Пожилой полный зритель и притихший мальчишка смотрели наверх.
Васька проверил, не потерял ли он пассатижи и поправил бухту капронового троса на плече.
Внизу под балкой что-то протяжно хрустнуло, и блок сбился со своего ритмичного поскрипывания.
Васька посмотрел на блок и вдруг совершенно ясно и отчетливо увидел тонкую серебристую полоску трещины на сгибе подковы «чекеля»…
… Старший Сатаров висел вниз головой, держа в руках брата.
Резкий размах, рывок, и Сатаров-младший сделал переднее сальто в руках у старшего…
… Балка качнулась, хруст повторился и серебряная трещина сверкнула кристаллами разрывающегося металла.
Васька оцепенело смотрел на маленькую страшную трещину. Еще два-три трюка, чекель лопнет, и Сатаровы с пятнадцатиметровой высоты полетят вместе с блоком, с трапецией, со всеми своими растяжками прямо в ряды зрителей!
Васька заметался, задергался, скривился, словно от зубной боли. Но уже через секунду лицо его окаменело, а движения стали быстрыми, точными.
В этот момент у него было то выражение лица, какое было у его деда в тысяча девятьсот тринацатом году, когда, стоя под куполом цирка, первый раз сказал:
- Господа!
У Васьки было то выражение лица, какое было у его отца в сорок пятом, когда он, стоя на крыше мчащегося фургона, бросал гранату в горящий прицеп с боеприпасами.
Не отрывая глаз от трещины, Васька приподнялся и снял с плеча бухту капронового троса. Держа один конец в руках, он кинул в темноту всю бухту.
Веревка мягко закользила по моркому шапито.
Трясущимися руками Васька продел конец веревки в подвесное кольцо блока.
Уровняв концы веревок, он попытался просунуть их между брезентом и балками. Однако, брезент так тяжко и плотно был прикрыт, что от этого пришлось отказаться.
Тогда Васька намотал капроновый трос на руку, но тут же с отчаяньем сказал вслух:
- Не удержаться мне… За мачту бы зацепиться… За мачту!
Балку качнуло еще раз, и Васька увидел, как чекель стал изменять свою форму, вытягиваться и развевать серебряную пасть трещины.
И тогда Васька сбросил веревку и лежа обмотал ее несколько раз вокруг своей груди.
Свободные концы он пропустил еще раз через блочное кольцо, завязал их двумя узлами и намотал на левую руку.
Затем он повернулся и лег поперек балок, закрыв собою отверстие клапана.
Плечами и грудью он лежал на одной балке, а животом на другой.
Балка качнулась, и Васька почувствовал, как стал натягиваться капроновый трос.
Васька закрыл глаза и прижался щекой к мокрому брезенту. Он лежал поперек гребня, и ноги его свешивались по одну сторону шапито, а голова лежала по другую.
Сатаровы качнулись, исполнили еще одно переднее сальто и захрустел разрывающийся чекель.
- А-а-ах!
Со страшной силой Ваську рвануло и прижало к балкам.
Под Сатаровыми вдруг сильно просела трапеция.
Сатаров-старший едва удержал брата. Они тревожно перглянулись и оба испуганно посмотрели наверх. Вроде бы все было в порядке.
Для проверки Сатаровы качнулись сильнее обычного и, убедившись, что рывок не повторяется, стали продолжать свой номер.
- Хорош… - выдавил из себя Васька.
В горле у него что-то булькнуло, и он стал задыхаться. Он лизнул мокрый брезент и прислушался: спокойно играла музыка, осторожно аплодировали зрители.
Издалека прозвучал голос Сатарова-старшего:
- Ап!
На мгновение Ваську еще сильнее прижало к балкам, и он совсем задохнулся.
Сатаровы исполняли головокружительную «вертушку».
Цирк гремел аплодисментами.
Васька закашлялся. Из уголка рта потекла кровь.