Мы вытаскивали веревку, но увы, человека уже на веревке не было, и конец ее был в кровавых лохмотьях. Потом в колодце начиналось какое-то урчание, из устья его вырывался желтоватый пар, и, признаться, мы в ужасе разбегались. Это чудо известно здесь с древности, и властям не раз докладывали о нем. Раньше власти пытались устранить этот непорядок, но теперь они обленились, должности покупаются и продаются, слезы, пролитых бедными людьми, скоро затопят все дамбы великой реки, — куда уж нынешним чиновникам противостоять бесам!
Вот я и подумал, — почему бы вам, с вашими знаниями, не спуститься в этот колодец и не расправиться с тварью, которая там обитает? Вы уничтожите злобного беса, а мы сможем основать свой лагерь в неприступном месте.
— Ба, — сказал Фань Чжун, — да это проще простого!
На следующее утро разбойники отправились на вершину горы. Все было действительно так, как сказал главарь шайки. Сквозь развалины старинных укреплений пробирались лианы и корни деревьев, а посереди каменного двора торчал колодец. Над колодцем клубился желтоватый дымок.
Фань Чжун протрезвел со вчерашнего дня, и ему не очень-то хотелось лезть в этот колодец. Но он не осмеливался протестовать. Разбойники обвязали его веревкой, дали в руки меч и фонарь и стали медленно спускать в колодец. Прошло некоторое время, и ноги его коснулись каменного дна. Фань Чжун задрал голову и увидел далеко над собой крошечный кусочек неба, украшенный облаком в форме лотосового цветка. В колодце пахло сыростью, и Фань Чжуну показалось, что со склизких стен к нему тянутся какие-то белесые нити, усеянные пупырышками.
Посудите сами, уважаемые слушатели, как было страшно Фань Чжуну в эту минуту! Ведь он был рожден не колдуном, не бунтовщиком, а совсем обыкновенным человеком, вот как мы с вами, разве только был храбрей некоторых из нас.
Фань Чжун готов был уже завопить «ай-ай-ай» и дернуть веревку, как вдруг свет его фонаря упал на белесую стену, и он увидел на ней какие-то загадочные знаки. Он наклонился и стал разбирать старинную надпись.
И пусть он пока читает эту надпись, а мы вернемся в город, в управу Чжу Инсяна.
Чжу Инсян был очень доволен, что ему удалось выловить еретиков. «Кто бы мог подумать, что старый Фань даже не попытается бежать, — думал он. Это верный признак его виновности! Он, наверно, думал, что стоит ему тряхнуть рукавом, как с неба посыпятся змеи и прочая нечисть!» Чжу Инсян знал о случаях, когда чиновники предлагали еретикам доказать, что те, мол, неуязвимы для стрел и арбалетных шариков, — и еретики прямо на глазах своих приверженцев падали, пронзенные насквозь, и все потому, что искренне верили в свое колдовство. А Чжу Инсян ни в колдунов, ни в оборотней не верил.
Отряду по борьбе с разбойниками удалось захватить несколько человек из усадьбы, и, кроме того, Чжу Инсян арестовал старшего брата Фань Чжуна, Фань Ши.
У Чжу Инсяна не было, конечно, доказательств того, что Фань Ши колдун и еретик, потому что тот давно не проживал в поместье отца, а служил при уездной управе, но за такие преступления родственников карают до девятого колена, и Чжу Инсяну пришлось довольствоваться этим.
Фань Ши плакал и говорил:
— Все это обвинение подстроено сыщиком Цзи Даном! Наверняка отец хотел сдаться властям, и Цзи Дан первым поджег усадьбу и велел убивать тех, кто пытался спастись! Это коварный человек, и он думает только о том, чтобы получить имущество моего отца и занять место своего начальника Вень Да!
Минул месяц, как сгорела усадьба старого Фаня, и стало известно, что в Цзяннань из столицы прибыл инспектор-цзайсин. В то время цзайсин обладал чрезвычайными полномочиями. Он мог проверять кого угодно и сколько хотел. Все это делалось для того, чтобы избежать злоупотреблений.