Не прошло и получаса, как на крыльце застучали, причем, не в дверь по полу. А овчарка от чего-то радостно повизгивала и тоже стучала лапами, танцуя у двери. Пришел кто-то знакомый, и Анна открыла, не спрашивая. На пороге оказалась маленькая, тщедушная старушка, эдакий божий одуванчик с костыликом в трясущейся руке и обвисшей матерчатой сумкой.
Сказали, покойник в этом доме, вымолвила бабуля. Так я почитаю над ним. А то увезут в морг
Аспирантка не сразу и сообразила, что она хочет.
Вы из церкви, бабушка?
Нет, сама по себе. Деревенская я, местная.
Отпевать будете?
Дыхания нет отпевать отчитывать стану. Да и тебе не одиноко тут будет, с покойным.
Не знаю, как и поступить. растерялась Анна.
Не бойся, я многих отчитывала. Особенно которые на дороге застряли.
На какой дороге?
Повисли которые, между небом и землей. пояснила старушка, Ни взад, ни вперед. Вот я и подсобляю им определиться.
И можно вернуть на этот свет? трепыхнулась надежда.
Это уж как сам пожелает! От меня не зависит
Вы при жизни профессора знали?
Как же не знала. смиренно вымолвила она. Он же тут у нас жил, как Лев Толстой в Ясной Поляне. Всех нас сирых и убогих знал и с уважением относился. Бывало, идет босой мимо нашей деревни, непременно шапку снимет, с каждым за руку поздоровается. Ласковый был человек.
Аспирантка слушала ее и терялась, ибо ни разу не видела, чтобы профессор босым ходил да еще в шапке, которых он не носил ни летом, ни зимой. И вообще ее слова отдавали литературностью, но это не расходилось с обликом старушки, напоминающей сельского библиотекаря.
А мне много раз денег давал, похвасталась она. Я в бедности жила. Вот в благодарность и хочу над ним почитать.
Отказать ей было невозможно, и все-таки Анна попыталась это сделать, ведомая внутренним позывом.
Профессор не крещенным был, он же в детдоме рос. Хорошо ли будет, молится за некрещеного?
Молится за всякого человека всегда хорошо. заверила бабуля. Пусти, я не помешаю. Сяду в изголовье, зажгу свечечку и шепотком читать буду.
Проходите, бабушка. у Анны всколыхнулась волна благодарности. Спасибо вам. Профессор сам читал и любил, когда читают
Знаю я, слыхала.
Она сняла старомодные калоши с ботинок и направилась к спальне трепыхающейся шаркающей походкой явно из-за болезни Паркинсона. Анна проводила, поставила в изголовье стул и дала плед.
У нас прохладно
Благодарствую. вымолвила старушка, доставая из кошелки толстую, старую книгу. Я не помешаю, незаметно так буду сидеть
Однако из той же сумки достала свечу толстую, в узорах и со старинной позолотой. Угнездила ее на спинке кровати, благо, что там полочка была для светильника, и зажгла ее спичками, неловко ширкая по коробку трясущейся рукой.
Хочешь, так постой, послушай. предложила старушка. Это ведь у меня святое писание.
Пожалуй, я пойду. уклонилась Анна. Машина из морга придет, а там собака и у нас звонок не работает
Скоро не придет. успокоила начетчица. Не торопись. У нас такие дороги
Аспирантка вышла в переднюю, заперла входную дверь и поднялась в кабинет профессора, где стоял старый купеческий сейф. Несмотря на полтора года совместной жизни и полное доверие профессора, она никогда не видела содержимого. Но знала, денег там нет, зато много важных бумаг, рукописей, статей и даже ее собственная монография, которую нельзя печатать. Анна обыскала письменный стол, ближние и дальние шкафы, ящики старых конторок, заветные места, но ключей не нашла. Тогда она пошла в гардеробную и проверила карманы всей одежды Сударева, однако и тут ничего не было. Целый час она шарила по укромным углам, вешалкам, сумкам и портфелям, и рыскала бы еще, но позвонили из ритуальной фирмы и назвали сумму за вывоз тела. Аспирантка пришла в ужас, ибо денег в доме оставалось, чтобы продержаться три дня на голодном пайке. Найти же их поздним вечером, живя на отшибе у цивилизации было не реально.
Сударев опять попытался встать и объяснить, что ее разводят, что существует медицинская мафия «скорой помощи» с фирмами ритуальных услуг и вдову сейчас подсадят на крупную сумму, вгонят в долги. Предостеречь хотел неопытную в таких делах, аспирантку, однако тело по прежнему оставалось неподвижным даже пальцем не шевельнуть. А был готов сам встать и пешим уйти в морг. Дабы не подставлять аспирантку. Он пожалел, что не предупредил о своей скорой смерти бывшую жену Власту или дочь Катю, живущих в Москве эти бы быстро все организовали и не позволили наживаться на чужом горе.