Хорошо, Мария, вздохнул Иван, но, простите меня, это неправильно. Нужно поговорить с мужем.
Я не хочу и не буду снова вмешиваться в его жизнь, тем более я видела, что он счастлив. Так будет лучше, Ваня, горько усмехнулась я.
Иван только укоризненно покачал головой, но больше ничего не стал мне говорить. Так, в молчании, мы подъехали к дому Екатерины Андреевны. Воротынский помог мне выйти из кареты, велел обращаться в любой момент к нему за помощью и, откланявшись, уехал.
Я отказалась от обеда, сославшись на головную боль, и закрылась в своей комнате. Прогулка оказалась насыщенной на события и полностью истощила меня. Я не стала дожидаться Глашу, переоделась сама и легла на кровать, уставившись в потолок, прокручивая встречу с Дмитрием снова и снова.
28
Кузьма возился в цветнике, который за эти годы разросся: в нем появились новые сорта роз, и пел:
Вниз по матушке по Волге,
По широкому раздолью
Разыгралася погода,
Погодушка верховая,
Верховая волновая.
Федя принес к цветнику ведро воды и стал поливать цветы, подпевая Кузьме:
Ничево в волнах не видно,
Одна лодочка чернеет.
Никово в лодке не видно,
Только парусы белеют,
На гребцах шляпы чернеют,
Кушаки на них алеют.
Я наблюдала за Кузьмой и Федором, стоя у окна, и, усмехнувшись, вспомнила, как советовала посадить картофель и собиралась учить Кузьму собирать колорадского жука. А ведь тогда я даже не подумала, что в России в это время о нем и не могли слышать, потому что его как вид откроют только через шестьдесят лет, а в СССР его завезут только в конце сороковых годов двадцатого века.
Федор отставил пустое ведро и, прислонившись спиной к развесистому дубу, достал из кармана книжицу, маленький графитовый карандаш и стал что-то рисовать в ней. Мне стало интересно, что же он там рисует, и, понаблюдав еще немного, я сбежала по лестнице в сад.
Федя даже и не заметил, как я к нему подошла и, приподнявшись на цыпочки, заглянула через плечо. Оказывается, мальчишка очень хорошо рисовал. Он изобразил Кузьму, сидящего в цветнике.
Федя, ты настоящий художник, тихо сказала я.
От неожиданности мальчик выронил карандаш и с испугом посмотрел на меня, отшатнувшись.
Барышня, он по-прежнему так меня называл, простите, я сейчас же вернусь к работе.
Федя, постой, я удержала его за руку, не нужно никуда бежать. Покажи мне, пожалуйста, свои рисунки.
Он растерялся, но протянул книжицу, поднял карандаш и недоверчиво посмотрел на меня.
Идем-идем, я подтолкнула его в сторону беседки, сядем, и ты мне покажешь.
Мамка и Кузьмич заругают, уперся Федя.
Не переживай, не заругают. Я завела его в беседку, села за стол и положила перед собой книжицу.
Федя рисовал все, что видел. Вот воробей отбирает у более крупного собрата кусок хлеба. И так искусно выписана нахохлившаяся маленькая птица, ее торчащие в разные стороны перья, взъерошенный хохолок, крошки хлеба. Так и казалось, что воробьишка сейчас возмущенно зачирикает, встрепенется и снова бросится в бой. На следующей страничке Федя нарисовал, как Марфа вешает белье. И белье на самом деле казалось мокрым, даже вода капала с него.
Я подняла голову и посмотрела на мальчика он отвернулся от меня, ссутулился в ожидании моего вердикта.
Федя, ты просто молодец, у тебя настоящий талант. Я увидела, как он резко повернулся ко мне и как у него засверкали глаза.
Барышня, Федя от радости не мог подобрать слова, спасибо.
Тебе нужно учиться в художественном училище, я стала дальше листать книжицу, поражаясь увиденному.
Да куда мне, мамка говорит, что работать нужно, а не картинки малевать, горько сказал Федя.
А ты хочешь учиться?
Да, лицо его раскраснелось, он оживился, забыл про стеснение. Я хочу быть замолчал он и посмотрел на меня.
Что? Кем ты хочешь быть? Художником?
«Я ведь знаю, кем ты станешь, подумала я, интересно, это его решение будет? Самое главное, мне не вмешаться и не повлиять на его выбор».
Нет, твердо сказал Федя и смело посмотрел мне в глаза, я путешественником хочу быть.
Почему? я сделала вид, что удивилась.