Евгений, вы пишете стихи? спросила Виктория, когда за девочкой захлопнулась дверь.
Да, улыбнулся Туранов. Стыдоба, конечно. В мои лета стихи писать Но если я пишу, Петр Степанович, то только на славу государю Сложно, понимаете ли, держать в себе восторг. Рвется, иногда прямо наружу просится. Я, бывает, не в силах устоять Но, ей-богу, публиковать никогда. Людишки то есть наши граждане не поймут. Думаю, нам всем, кто душой за Президента, надо вместе держаться Друг друга поддерживать Помогать Петр Степанович, ну так как насчет восьми?..
Туранов замолчал. Столь поэтичное изъявление лояльности и одновременное повышение суммы взятки должны были пропихнуть его через фильтр со скоростью света.
Немесов быстро отстучал по циферблату умных часов.
Какое же восемь, Евгений? Время уже доходит десять и мы с Викторией очень-очень задержались у вас. Вика, я завел мотор. Прости, зайка, но нам завтра рано вставать. За десять минут нам нужно успеть выпить чай. Извините, Евгений, государственные дела.
Туранов приоткрыл рот. Немесов выглядел невозмутимо и беспощадно как статуя.
Туранов беспомощно посмотрел на Викторию.
А за девять?
Вы не понимаете, не в цифрах дело, покачал головой Немесов. Мы очень благодарны за столь радушный прием, но нам нужно ехать.
Туранов потерял дар речи.
Черте что творилось Он крепко финансово вложился в сегодняшний день и все, походу, катилось в тартарары. Одни серебряные вилки с эмблемой Туранова чего стоили!
Теперь у него лишь десять минут, чтобы поймать московского журавля а не остаться с синицей в сибирских кустах. Но какими силками ловить он не представлял, уже все испробовал.
Вошла Роза. На серебряном подносе она несла четыре чашки, чайник все из древнего китайского фарфора и угощения: самодельные ореховые конфеты, печенье и мармелад. Роза нервничала, боялась уронить и потому совершенно запамятовала скрыть разлапистую, медвежачью походку. Роза считала, что манера ходить выдавала в ней рожденную в поселке Зюзельский. Шея у нее сзади пунцовая: в ожидании чайника Роза массировала ее, пыталась снять напряжение.
Она поставила поднос на журнальный столик и села рядом с растерянным мужем. Страх сказать или сделать что-нибудь не так ее парализовал. Роза прикрыла обручальное кольцо и сжала губы.
Туранов посмотрел на жену, но сразу понял: помощи в обхаживании Немесова оттуда не дождешься. Роза даже забыла разлить дамиану.
Запахло чудно́, гости почувствовали во рту кислинку.
Что это? Вика приподняла крышку чайника. Пахнет необычно.
А. Вы знаете, я обычный чай и кофе не уважаю, ответил Туранов. И сказал «чай» скорее так, по привычке Дамиана! Я пью только отвар из листьев и цветов дамианы. Я считаю себя апологетом В некотором роде пропагандистом этого напитка. Так что пожалуйте, из личных запасов. Прямиком привезли с Юкатана Это магический напиток.
Немесов сморщил нос. Виктория удивилась и вдохнула на всю глубину легких.
Вот бы их реакции были с точность да наоборот! подумал Туранов.
Магический? Вика начала разливать. У вас все магическое!
Это американская магия. Вы когда-нибудь слышали о цивилизациях ацтеков и майя?
Да, конечно.
Вот. Это их напиток. И Туранов закрутил головой в поисках Знака.
Туранов действительно верил, что однажды когда чуть было не потерял руку он повстречал Бога или по крайней мере архангела. Это видение стало для него неопровержимым фактом существования потусторонних сил. Оно перевернуло его картину мира: очень сложно не увериться, если видишь все собственными глазами.
Но больше всего Туранова поразила не реальность Бога, а Его последний поступок то, как Он нежно и поучительно, как проказника-шалуна, потрепал Туранова по волосам Это ласка и забота. И Туранову было чрезвычайно лестно, что кто-то там наверху милостиво смотрит на него и печется о нем.
Все долгие дни реабилитации Туранов размышлял на тему, как печально и неудачно устроилась его жизнь. Он начал разбирать прошлое на составные части и взирать на события с новой, «прозренной» точки зрения.
И Туранов понял: Бог всегда слал ему Знаки, указания как жить. Но Туранов им не следовал.
Бог, любя, показывал Путь но Туранов был слеп.
В каждом неприятном происшествии, которое он вспоминал с грустью и сожалением, Туранов припоминал какой-нибудь Знак. Это каждый раз было что-то необычное и якобы случайное типа кулачной формы облака или предостерегающего далекого гудка (но теперь-то Туранов знал, что случайностей в принципе не бывает). Все Знаки говорили ему поступать иначе.