Но если вернешься из похода один, без Теня, то можешь даже не заикаться об одержанных победах и славных подвигах, просто-напросто слушать никто не знает. Дело рыцаря — воевать, другие за него все расскажут. Этот обычай распространился почти на все рыцарские страны и братство имело свои замки с хранилищами рукописей во многих крупных городах мира; можно было пойти в любое из них и узнать, что совершил в своей жизни достойного, а также недостойного, например, твой прадед. Лишь в постель Тени нос не совали, да при разговорах отходили на почтительное расстояние, если рыцарь специально не приглашал послушать — мысли и пустые слова рыцарей Теней не интересовали, только поступки. К этим немногословным спутникам рыцарей все давным-давно привыкли и никто не обращал на них внимания, точно так же как на естественную, отбрасываемую солнцем тень, которая, по легендам, являлась законной супругой члена братства.
Позади графских оруженосцев ровными рядами ехали двадцать два арситанских рыцаря, отправленные королем в почетный караул своей внучки. Перед господином следовал знаменосец с гордо распущенным стягом; место каждого рыцаря в процессии было строго определено знатностью рода и заслугами перед королевством.
Не часто даже жители самых блестящих столиц могли любоваться столь величественным и красивым зрелищем, на которое сейчас равнодушно взирали окрестные скалы.
За рыцарями ехала, запряженная четверкой белых без единого пятнышка лошадей, золоченая карета арситанской принцессы. Следом — карета графа, подобающая ему по должности королевского посла, но никто не видел, чтобы он хоть раз садился в нее. А дальше — неохватная взглядом вереница карет священнослужителей, знатных дам и фрейлин, повозок с провиантом, запасным оружием и прочей необходимой в дальнем походе снедью, а также с приданым принцессы, одно перечисление которого заняло четыре свитка. Замыкали кавалькаду, за которой еще не успели, как на материке, увязаться гулящие девки, конные копейщики и два опытных рыцаря, участвовавших в последней арситанско-орнейской войне, поставленных графом в арьергарде для защиты от внезапного нападения с тыла.
Сотни человек, третий день пути по безлюдной дороге главного острова архипелага.
И каждый думает о своем: принцесса — о том, как выглядит ее суженый, а так же, что тот рыцарь, жадно ловящий каждый ее взгляд, очень недурен собой, что граф Роберт жестокий самодур, шуток не понимающий, что его сын сегодня же будет восхищенно стоять перед ней на коленях, а сквернавке Инессе, она еще отомстит как подобает. Фрейлины мечтали о ласках какого-нибудь молодого кавалера, едущего шагах в ста от кареты, или о новых прическах, что они увидят в чужой столице; воины прикидывали долго ли еще до стоянки и что было бы неплохо расположиться на ночлег в каком-нибудь городке, где есть постоялые дворы со всеми приличествующими подобным заведениям атрибутами, говоря проще, вином, сытным ужином и девками; ветераны прошлой войны рассказывали соседям по строю о жестоких и странных обычаях, бытовавших в ту пору у орнеев, но их историям сейчас уже верилось с трудом; слуги размышляли о какой-нибудь болячке, чесночной похлебке или другом подобном пустяке. И все маялись от жары и скуки.
Один граф обязан думать о безопасности, об успешном выполнении миссии.
А он, казалось, дремлет в седле, углубившись в себя после краткого диалога с сыном. Огромный, тучный, с коротко стриженными каштановыми волосами, начинающими серебриться на висках, еще красивый, но то, что старость уже стучится в его двери, догадаться несложно. Конь под стать хозяину, с толстыми ногами, обросшими у копыт густой шерстью — специальной выносливой породы, что разводят в вольных княжествах на малом континенте.