Ты мне тоже симпатичен…
— отмахнулась она и задала вопрос: — Я хочу от тебя услышать все, что ты знаешь о нем. Кто он, к чему стремится, зачем приехал сюда? Рассказывай!
После непродолжительного раздумья — собирался с мыслями — Блекгарт начал рассказ об отце. Об отце, которого всю жизнь почитал как героя и почти не знал как человека, исключая последние дни плаванья, когда граф открылся своему сыну во всем. Но вот как раз об этом всем — об истинной цели путешествия, равноценной (если не более) спасению старого друга отца, рассказывать было нельзя. Блекгарт и не рассказал.
Он замолчал. Девчонка встала.
— Это действительная причина, по которой граф Астурский явился сюда? Чтобы спасти друга?
— Да! — твердо сказал Блекгарт. Потому, что это было правдой. Частью правды, но правдой.
Девчонка закрыла глаза, словно к чему-то прислушиваясь. У Блекгарта были десятки вопросов, но он не осмелился нарушить ее сосредоточенного молчания. Трудно, ох как трудно иметь дело с человеком, когда не понимаешь ход его мысли. Тем более, если человек этот — женщина.
— Вижу, — сказала она. — Да, ты прав, это амулет Астазии. Ему семьсот шестьдесят четыре года…
— Но ведь столько твоя мать…
— Это было семьдесят вторая Астазия, моя мать — сто пятьдесят девятая… — словно отмахивая от комара ответила девочка, сделав жест, чтобы он не отвлекал.
Блекгарт пытался подсчитать в уме, сколько же Астазий было на острове с момента создания амулета и по скольку ж лет они живут (он не удивился бы никаким результатам), но тут же сбился со счета.
— Все! — вдруг выдохнула она. — Амулет друга твоего отца, как и тот, что на твоем отце, вновь наполнился силой. А теперь скажи — если твой отец узнает, что друг спасен, он повернет назад?
— Нет! — не задумываясь ответил Блекгарт.
— Почему нет? Ведь теперь ему незачем вступать в смертельный поединок?
— Именно потому, что поединок смертельный и он так близок к цели, до которой доходили не многие, он и не повернет.
Не говорить же ей об истинной цели графа Астурского, Блистательного Эксперта ордена, имени не имеющего?
— Другого ответа я от тебя и не ждала! — рассмеялась девочка.
— Так это… — Блекгарт злился сам на себя, что соображает слишком медленно, — рыцарь Найжел уже в своем человеческом облике?
— Пока — нет.
— Почему? — глупо переспросил Блекгарт. И еще больше разозлился. Собственно, вопрос-то как раз не глупый, да вот с интонацией подкачал.
Слишком о многом ему хотелось спросить: и том, как там сейчас отец, начался ли уже поединок; и о том, откуда взялся этот остров, почему на нем живет странная отшельница Астазия, что скрывается за всем этим, какие тайны хранит суровый остров. Сотни «почему?», не одно.
— Да потому, что друг твоего отца еще не знает об этом, — ответила девчушка.
— Как только он подумает, что хочет сменить свой нынешний облик на человечий, так амулет сразу и отреагирует.
— Так надо сказать ему об этом! — воскликнул юноша. — Пойду, сообщу ему! — Мысленно он уже мчался к берегу и вскакивал в шлюпку, чтобы добраться до флагмана, где стояла золоченая бочка с зачарованной рыбой. — Ты не… Ты не против, если я пойду? Ты еще о чем-то хотела спросить? Или сказать?
— Да нет, я все выяснила. Иди, торопись. Только…
— Только что? — остановил он начатое было движение.
— Только я хотела позвать тебя посмотреть на поединок твоего отца с последним противником — самым сильным и отважным рыцарем в мире! Твой отец уже подходит к месту.
Юный рыцарь набрал полную грудь возмущения, но сдержался, выдохнул.
Она явно издевалась над ним, изучая его реакцию.