Камин планировал забить нам свое предложение в глотку, не дав и слова вставить в ответ, и тут же выпихнуть прямо в ад.
– Теперь вы знакомы с условиями, – произнес он. – Если приведете мальчика живым, ваш приговор будет отменен. Совет уже одобрил эту меру. Так каков ваш ответ: путешествие или смерть?
Я поклонился.
– Хочу заверить твое могущество, что в одном мы с Барнаром сходимся безоговорочно: когда ты вот эдак выпрямишься, да нахмуришь брови и начнешь свирепо посматривать, то вид у тебя – внушительнее не придумаешь. Скажу больше: от одного взгляда на тебя у людей поджилки дрожат. Но если ты думаешь, что мы с Барнаром готовы сначала топать через весь первичный подземный мир, а потом еще и полоскаться в тамошней чертовой лужице за простое «спасибо и до свидания», то можешь отправляться туда сам. Мы согласны идти, но только на наших собственных условиях, от которых мы ни на йоту не отступим. А если тебе они не по вкусу, что ж, можешь снова вздернуть нас на дыбу. Мы лучше умрем, чем запятнаем свою репутацию мошеннической сделкой, которую ты предлагаешь.
Камин был одним из тех людей, вся сила которых заключается в привычке к успеху. Настоящей твердости духа в нем не было. Немного наглости, и он, выпучив глаза и покраснев как рак, замер перед нами с открытым ртом, не зная, что сказать.
– Ах ты, наглец, собака шелудивая! – пропыхтел наконец он. – Ах ты, крысеныш помойный, посмотри, как зазнался. Да я тебя сейчас прикажу… Да я велю…
– О да, твое высокочтимое могущество, – отозвался я. – Прикажи. Ты же можешь приказать все что угодно. Оно и понятно, распоряжаться куда безопаснее, чем делать что-то самому. Но имей в виду. Один раз тебе удалось нас обмануть. На этом все. Мы спустимся вниз, и благодари свою счастливую звезду, что в твои сети попались мы, а не другие. Наша репутация не позволит нам отступить. Кроме того, мы не из тех, кто отказывается от вызова, даже если речь идет о таком риске, как этот. Но заплатить тебе придется ту цену, которую мы сами назначим, и учти, герои стоят дорого. Вот так-то, мордастый мешок дерьма, содомит толстопузый, прыщ на ровном месте.
Я все-таки не устоял перед искушением совместить приятное с полезным. Но церемониться с ним в любом случае было нельзя. Если бы я хоть на минуту дал ему почувствовать слабину, он снова вздернул бы нас на дыбу и под пытками вырвал согласие действовать по его плану.
Камин едва не задохнулся от возмущения. Советники сидели тихо, как мыши, всеми частями тела впитывая каждое слово, чтобы впоследствии посмаковать их с друзьями. Повелитель Кнута вспыхнул, точно сигнальный огонь, и метнул грозный взгляд в сторону стражников. Те нерешительно сделали шаг вперед, но глава Совета не мог заставить себя вымолвить ни слова.
Наступил решительный момент. Теперь Камин должен либо приказать нас казнить, либо поинтересоваться нашими условиями. Мы заранее знали, какой выбор он сделает. И все же ему потребовалось порядочно времени, чтобы проглотить предложенное мною угощение. Наконец ему это удалось, причем не без достоинства. Он опустился в кресло, посидел немного, не отрывая взгляда от пола, затем поднял на меня лишенное всякого выражения лицо и спросил:
– Каковы ваши условия?
– Я продиктую, пусть твой писец запишет, а ты потом заверишь пункт за пунктом своей личной подписью и скрепишь печатью, как полагается.
– Хорошо. Я подпишу, если… если сочту ваше предложение приемлемым.
И я принялся диктовать. Если мы выйдем из ворот Темного Пути живыми и приведем назад его сына, живого и невредимого, то Камин обязан будет дать нам по одной верховой лошади, полный комплект нового оружия на каждого, клятву, что не отправит за нами погоню, свободу Чарналу, который отправится с нами, и четырех вьючных животных.