Вот тут, пренебрегая временем и пространством, хочу отметить тенденцию: из частных крупных коллекций складывались первые национальные публичные библиотеки. Отталкиваясь от венецианца Казановы, напомню, что первая публичная библиотека Италии родилась благодаря дару великого Петрарки: он в 1362 году передал Венецианской республике в дар свое личное собрание. А ровно через 500 лет, в 1862 году, подобный жест сделал русский вельможа Николай Петрович Румянцев, он передал публичной библиотеке 16`000 томов, собранных за всю свою жизнь. Были там и спасенные от костра инквизиции книги Джордано Бруно, прижизненного издания!
Личные библиотеки, таким образом, были тем первым старательским лотком, в котором намывалось это золото, отсюда книги стекались впоследствии в огромные хранилища, в музеи, в общедоступные библиотеки. Но ведь первоначальный посыл страсть, вкус, кругозор личности, формирующей собрание. Не могу удержаться, чтобы не сказать о библиотеке Пушкина, удивительном многоязычном собрании книг. Почитайте его письма к друзьям, родственникам, знакомым. Ссыльный поэт, запертый в деревне, умоляет всех их об одном: книг, книг, пришлите, привезите; все, что издано у нас, во Франции, в Лондоневсе, что доступно! Вот и в стихах он их с гордостью рекомендует:
«На полке за Вольтером
Виргилий, Тасс с Гомером
Все вместе предстоят.
В час утренний досуга
Я часто друг от друга
Люблю их отрывать»
В последнюю минуту жизни, обратив взор к книжным полкам, прошептал: «Прощайте, друзья!»
Думаю, никого не удивлю, сказав, что богатейшим собранием книг обладал Л.Н. Толстой. «Что может быть драгоценнее, как ежедневно входить в общение с мудрейшими людьми мира», писал граф. Учитывая, что и сам он был невероятно авторитетен, посещаем самыми разными деятелями культуры, в его библиотеке образовалось большая подборка книг с автографами Чехова и Бунина, Ромена Роллана и Горького. Кстати, великим книголюбом был и сам Алексей Максимович. Книги его, прошедшего один класс начального обучения, образовывали, они были ему мудрыми учителями и друзьями. А он, в свою очередь, был великим энтузиастом издательских проектов.
Не знаю, как вы, но для меня было невероятным открытием и еще одно собрание: пренебрежительно обруганного Демьяна Бедного («Я не чета каким-то там Демьянам»). С великой страстью, лишая себя самого необходимого, собрал он уникальную коллекцию и передал в Государственный литературный музей 30 тысяч книг чуть ли не вся русская словесность. Сын его вспоминал: «До самой смерти отец не переставал изумлять окружающих своими неуемными поисками редких книгУже совершенно больной, он все еще мечтал о каких-то редчайших экземплярах, которые, как он был уверен, удастся раскопать в тайниках букинистов». Признаюсь, я Демьяна зауважала.
На меня очень действует отношение человека к книге, когда она для него не просто предмет собирательства, но инструмент в работе, помощник в поиске решений, собеседник, учитель. Так я была потрясена, прочитав в книге братьев Медведевых о библиотеке Сталина, которого тоже всегда рекомендовали как неисправимого невежу.
Библиотека формировалась по личному указанию Иосифа Виссарионовича, записке библиотекарю, составленной очень грамотно и четко. Начало было положено в 1925 году, и работа велась до самой его смерти. Книги были под рукой и в служебном кабинете, и на даче. Ежегодно она прирастала примерно на 300 экземпляров, к концу жизни в ней насчитывалось свыше 20 тысяч: справочная литература, вся российская классика, специальные разделы по дипломатии, философии, промышленности, сельскому хозяйству, истории революций
Нет, я не буду пересказывать эти главы, отмечу только, что все книги Сталин просматривал, одни читал на раз, к другим возвращался многократно, книги испещрены пометками цветными карандашами, надписями, страницы загибались, закладывались Он с ними работал неустанно и в обязательном порядке всю свою жизнь. «Моя дневная норма 500 страниц» говорил он иногда, показывая на стопку книг на столе.
Читал он и толстые журналы, новинки современной литературы. Когда его спросили, какие из списка белоэмигрантских журналов ему выписать, он нетерпеливо перебил: все, конечно все! Историк Борис Илизаров написал о вожде: «Единственный свободный читатель в стране» и, наверное, он прав, ведь даже после запрета на книги Троцкого и Каменева в библиотеке Сталина они оставались на полках.