Необходимо отметить, что он презирал их не меньше, научившись стоять лишь в четыре года, но отныне его уже не столкнешь; работа в городе закипала вместе с восходом солнца, и любящему хорошо поспать Козиме Пласту, никогда не удавалось толком выспаться: стук молотков, бодрящие песни бензопилы, настроенное на бесноватую бодрость радио
Особо не поспишь. Но Козима Пласт не отчаивался он копил деньги, и в один прекрасный для себя день он подсчитал накопленное и отправился на черный рынок. Домой он вернулся лишь под вечер, причем обе его руки были загружены тяжелыми свертками.
Козима Пласт сразу же закрыл дверь на цепочку и почти всю ночь что-то кропотливо собирал.
Ближе к утру творение было готово: в первый раз в жизни Козима Пласт ложился спать с уверенностью, что если они завтра испортят ему утро, он так им его испортит
Едва рассвело, рабочие стукнули друг друга по ладоням и начали укладывать асфальт. Каток радостно пыхтел, жаркая вонь поднималась, лопаты свистели вверх-вниз
Окно второго этажа карающе распахнулось и оттуда прямо на рабочих выглянул пулемет. Трудовой народ попытался разбежаться, но куда там: стрелявший клятвенно обещал себе не промахиваться.
Козима Пласт сдержал свое обещание.
Сам Фролов держал их не всегда, но кобра не выбирает свой узор, прощающий не знает греха, и Фролов не сомневается, что сценарии для его сновидений пишет сама реальность.
Составляйте протокол, Кахаев, комично нагнувшись над покойником, сказал капитан Тилянский. На шее у трупа размытые красные пятна. Шейные позвонки, судя по всему, сломаны. Рядом с ним Увидев в комнате только что отсутствовавшую там старуху, Павел Тилянский устало выпрямился. Почему здесь посторонние? Что за лажа? Идите, бабушка, не мешайте работать.
Не галдите, молодой человек, сказала старуха, я не посторонняя. Я его соседка. И я видела, кто его задушил.
Да что вы видели недоверчиво пробормотал капитан Тилянский. Ну и кто? Кто его прикончил?
Тоска, ответила старуха.
Вы уверены?
Я, молодой человек, знаю о чем говорю.
А соседка, похоже, права, со смешанными чувствами посмотрев на Тилянского, заметил лейтенант Кахаев, Это ее почерк.
Опять тоска, Капитан Тилянский швырнул на пол неработающий мобильный телефон. Все, лейтенант, вляпались мы с тобой! Наступили в слоновье дерьмо! Попали на серию! Это же убийство из той самой серии, которая я уже и не помню, сколько длится. А вы, бабушка Вы можете нас поздравить.
С чем? спросила старуха.
С новым глухарем, сквозь зубы ответил Тилянский.
Не встал мой амулет. Болтается, как обуза, мешая ходить за кореньями двумя этажами ниже Фролова, на той же самой земле, удивившись мутности своей слюны и разлив остатки радости по рюмкам без ножек, почерневший от недостаточного внимания к регулярному приему пищи алкоголик Чижов по-восточному улыбнулся своему компаньону Сергею «Желтой реке» Сипову.
Ну, Сипов, по последней, сказал он.
За что пить-то будем? спросил «Желтая река».
Да вроде бы уже за все выпили. И за женщин, почему-то нас с тобой избегающих, и за буран, и за Господа, чтобы ему одному спать не довелось. Давай просто так дерябнем.
Просто так я не привык, сказал Сергей Сипов. Моя душа тост просит.
Достал ты меня, браток, нахмурился Чижов, кокетливой гадиной себя выставляешь. Мудилой буквально Ладно, Желтая река, схожу. Ты вот рюмку мою пока подержи.
Выйдя из кухни, Петр Чижов засмотрелся на нечесаное привидение, обо что-то, об кого-то, споткнулся, и многозначно воскликнув: мне дурно! Это в духе нашего времени! вернулся к другу с лохматым перекидным календарем.
Сегодня какое число? спросил он. Хотя бы скажи какое было вчера?
Вчера не помню, ответил Сипов. А сегодня четырнадцатое.
Четырнадцатое апреля Сейчас посмотрим Сегодня, Желтая река, день рождения Брянцева!
Что за хрен? настороженно поинтересовался Сергей Сипов.
Тут написано, он какой-то немаловажный деятель. Детским театром занимался. Выпьешь за него?
Похоже, наш мужик, нормальный, сказал «Желтая река». И фамилия не жидовская За Брянцева!
За Брянцева!
Спи спокойно, дорогой Александр Александрович. Не забыли тебя.
На днях жди в гости не прошедшего по жизни без смертельных ранений капитана Тилянского. Два ножевых в живот, одно пулевое в спину: убежать ему не удалось и, умирая, офицер не благодарил свою судьбу безотносительно скорой кончины.