Старик ей не отказывает: ему, что мерить Полине давление, что о «Красоте», квантовом числе, характеризующем адроны, не знать. А к людям он относится, как к людям.
Сегодня у тебя, Полина, закончив слушать и молчать, сказал он, давление повышенное. Сто сорок на сто насчитывается.
Ой, мрак-то какой! воскликнула Полина.
Не беда, я и хуже видывал.
Если бы Рес напоил своих волшебных коней, Троя стояла бы до сих пор. «Объяли меня волны смерти и потоки беззакония устрашили меня» дед Фома глотает крепкий чай, сосет сушку и ждет, когда же Полина оборвет свое нашествие долгожданным уходом. Но она пока не спешит.
Ты бы, дед Фома, предложила она, и свое бы что ли измерил, избавил бы меня от одиночества в плохих показателях моего самочувствия.
Энергетика византийского апокалипсиса пророка Даниила имеет нечто общее с революционной стратегией Мао? Тоже спокойное отношение к человеческим жертвам? Дед Фома слышал, что несколько землетрясений в Китае унесло по полмиллиона жизней, но у них там столько народа, что этого почти никто не заметил, ну а с Полиной Судилиной старику пререкаться совершенно неохота.
Ему, правда, и собой пререкаться не медовая ватрушка, но с ней еще муторней; в общем, он поступил согласно ее просьбе: измерил.
Ну, сколько там у тебя? спустя некоторое время спросила она. Много, наверное? Немало?
Да всего лишь двести сорок на сто двадцать.
Полина настолько удивилась его интонации, что некоторые волосы у нее почернели обратно.
Ты бы, дед Фома, с чаем все же заканчивал, порекомендовала она ему с вытянутым к выходу лицом, вредно тебе сейчас это, губительно для тебя же.
Угу, обязательно, дед Фома не стал тереть висевшую у нее на груди восковую ладанку.
Вот допью и закончу, сказал он.
«Бегущая по волнам» это не история об импульсивной женщине, которая зачем-то преследует спокойно идущего по воде Иисуса, и, выигрывая у обыденности время на поэзию, дед Фома уже попадал в беду; выходя от него, Полина Судилина назидательно обронила:
Трудно тебе будет, старик, с твоим характером жить. Сложный он у тебя очень.
Она еще не совсем ушла, но дед Фома не смог себя пересилить: прямо при ней рассмеялся. Остановившись на пороге, Полина Судилина спросила у него по поводу чего он смеется, и старик ее тоже спросил, но специфично: одним смехом.
Не претендуя, чтобы ответили душа деда Фомы еще не до конца подсела на добро, но его уже затягивает.
Зипун с чужого плеча, плечи с чужого тела? Подзабытое слово огниво?
Сейчас я брошу этот камень, торжественно воскликнула уставившаяся на своих малышей босая женщина, и мы поглядим, кто же из вас быстрее!
Пятилетние сиамские близнецы грустно понурили головы. Именно тогда: летом 2000-го, в змеящейся повсюду столице, они впервые усомнились в умственных способностях своей матери.
Они в шоке, в ступоре, жирных тельцов феи для них не закалывают, по правую руку от них трехметровый забор института огибает группа мрачных студенток не распадаясь по одной и без робких сомнений, что использующийся при операциях для наложения внутренних швов кетгут производиться из кишок едва ли желающих участвовать в вашем спасении баранов.
Студентки шли на семинар. Затянувшееся молчание попыталась развеять обычно немногословная Анна Митина, дочь веротерпимого и неординарно мыслящего таможенника Николая Павловича, выделявшего из всей античности безвестного учителя Зоила, критиковавшего и долбившего самого Гомера.
Надежда все еще лежит на дне ящика Пандоры, но в голосе Анны она прослеживалась довольно четко.
Мы, полоумно прокричала она, занимаемся геодезией, сельхозмашинами, агроландшафтом, и это же славно! Неплохая приманка для будущего!
Одобрительных хлопков не последовало. Будущее для ее однокурсниц ассоциировалось с мечтами, и их мечты не ходили по земле: они плавали. На плотах, надувных утках или брассом.
Здесь же превалирует суша не в плане внешнего устройства чуждой для всего мироздания планеты. Вот и хмурость родом отсюда, но у Фролова пока еще неплохое настроение: он не запомнившимся даже его подсознанию способом обрел саженец мелбы, позвонил Николаю Павловичу Митину, и таможенник Митин сказал ему, что этот саженец он у него купит.
С Митиным Фролов говорил двенадцатого мая 1998 года. На следующий день Николай Павлович ему перезвонил и все аннулировал: не приду я сегодня, Фролов, с неприязнью сказал он, не куплю у тебя саженец. Да и вообще, пошел ты в жопу.