Конечно, мы жили бедновато, хотя отец получал хорошие деньги. Но все свои доходы он откладывал на сберкнижку, а мы перебивались с ним лишь на какую-то небольшую часть. У нас никогда не было ковров, красивой мебели, телевизора, и я с детства привык довольствоваться малым, хотя и страдал от такого положения вещей. Мне становилось очень обидно и больно на душе, когда, придя к кому-нибудь из ребят в гости, я видел: у моих сверстников есть много того, чего не было у меня. Таких вещей, которые мне даже и не снились, но самое главное, конечно, это то, что у них были мамы.
Ночью, после посещения товарищей, я долго не мог успокоиться: тихо плакал, вжимаясь мокрым лицом в подушку. Вспоминал нежные ласковые руки, гладящие меня по голове, и приятный голос. Собирательный женский образ, сотканный из разрозненных впечатлений от общения с матерями друзей. Всем своим существом я страстно желал иметь свою маму, чтобы, провожая в школу, она целовала бы меня, а вечером, сидя рядом, помогала делать уроки.
Но, увы, ничего не менялось. Опять наступало утро, и отец, как всегда грубовато, по-мужски, трепал меня за плечо, чтобы я вставал в школу.
Сейчас, стоя во дворе среди старых вещей, я припомнил вдруг все обиды, горести и неустроенность нашего быта и горько заплакал. Ничего не мог с собой поделать: слёзы лились из глаз сами по себе.
Из подъезда вышел отец. Увидев меня плачущим, зло заорал:
Что ты сопли распустил?! Ноешь тут, слюнтяй! Помогай давай, а то сейчас как врежу сразу забудешь своё нытье.
Прекрасно зная вспыльчивый характер отца, я быстро схватил первую попавшуюся под руки коробку и, согнувшись пополам, с трудом потащил её наверх. Отец и вправду мог меня со злости ударить. А уж силу его кулаков я знал прекрасно! Коробка оказалась очень тяжелой для моих двенадцати лет. Но страх перед отцом был сильнее, и, останавливаясь на каждой площадке, я упрямо тащил её наверх.
До позднего вечера разбирали мы наши нехитрые пожитки, но я нисколько не устал. Наоборот, мне очень приятно было ощущать вокруг себя, ласкать взглядом и нежно прикасаться пальцами к родным вещам, впитывая частички оставленного в поселке детства.
Двор
Утром, едва рассвело, проснувшись и наскоро перекусив, я взялся за своё любимое занятие чтение.
Книг у нас было огромное множество и на разные темы. Отец очень любил их и покупал, собирал, где только мог. Бывало. даже подбирал прямо на улице какую-нибудь растрёпанную книжку и дома, нежно разглаживая её помятые страницы, долго, любовно вертел в руках. В такие моменты мне казалось, что книги он любит гораздо больше, чем меня. Да, наверное, так оно и было на самом деле.
Отец, заметив, что я уселся читать, сказал:
Шёл бы погулять, сынок. Смотри: какая погода прекрасная! Я оделся и осторожно касаясь серых, ещё пахнущих краской, перил лестницы, спустился вниз.
Во дворе тишина. Только издалека доносились автомобильные гудки. Я присел на недавно выкрашенную лавочку, заняв удобный наблюдательный пункт, и от скуки стал глазеть по сторонам.
Постепенно в окружающее меня молчаливо-пустое пространство начали внедряться звуки и предметы. Вот на трёхколесном велосипеде проехал малыш. Стуча каблучками, прошествовала молодая женщина, по-видимому, мать ребёнка. Вразвалочку прошагал, грохоча тяжёлыми сапожищами, портовый рабочий. Спустя некоторое время во двор въехал грузовик, потом ещё один
И вот уже тихий дворик заполнился звуками различной громкости, тональности, высоты, разнокалиберными машинами и людьми. То там, то тут ненавязчиво лилась тихая беседа; слышалось перешептывание старушек-сплетниц, с упоением пересказывающих друг другу последние местные новости. То и дело раздавались восторженные возгласы, крики семейные либо приятельские разборки, смех то по-детски непосредственный, переходящий в юношеский задорно-заливистый, неожиданно прерываемый сдержанным весельем взрослых и недовольным покряхтыванием и ворчанием стариков. Всё это всколыхнуло, нарушило дремотно-сонное состояние двора.
Я особо не реагировал на произошедшие вокруг меня перемены, с любопытством наблюдая, как трое мужиков тех самых, уже знакомых мне, таскали мебель в третий подъезд, потом в первый и в наш. Шкафы, кровати, диваны, тумбочки, столы, стулья, ковры, дорожки, зеркала все перетаскиваемые предметы казались мне шикарными по сравнению с нашей старенькой мебелью. Я был поражён: как же люди хорошо живут!