Эй, ты! кричал Семен Туслов. Ну ты, в синих штанах. Подойди ко мне.
Это вы мне, дедушка? спросил мальчишка.
Ну какой я тебе именно тебе дедушка?! Старик даже разогнулся от возмущения. Как эта ваша игра называется?
Да никак. А вы попробовать хотите?
Я тебе дам, попробовать Я вот сейчас позову легавых, и они тебе объяснят как надо с пожилыми людьми разговаривать.
Парень вдумчиво почесал полупрозрачную щеку.
А как вы их собираетесь звать? Криком или по мобильному?
Старик уже вставал, чтобы действовать, но тут к мальчишке подбежал его напарник по игре.
Что случилось, Тем? еще не отдышавшись, спросил он.
Да так, ничего.
А этому старому хмырю что нужно? Пальцем в глаз или ферзем по темени?
Ладно, пошли. Прощаясь, он поклонился Семену Николаевичу в пояс. Всего вам хорошего. Для старика вы очень достойный человек, приятно было пообщаться.
Верно ли, неверно, но:
Отнимите у ребенка
В Вечный град его отмычку.
Не хотите? И не надо
Объявляйте перекличку
Первый есть!
Второй я тут!
Ну, а где наш третий шут?
«Тоже здесь, куда мне деться
Все, кто мог, давно ушли
Мне же вновь придется в сердце
Умножать на Свет нули»
Чем у них закончилось это выяснение стояние на своем Корнилов так и не узнал: всколыхнувшиеся открытием двери универмага поманили его войти. Пусть и не лично его, а весь толкавшийся на ближних подступах когал. «Вы народ, я тоже. Но я с этим борюсь. Чего и вам желаю» переждав искрящуюся взаимными расталкиваниями трясину-толчею, он вошел: ничего, и что уже следствие, никого, не замочив. Ведь как вопрошали обстирывающие время духовники Иссавей и Дубилан: «Замочить жизнь в смерти нетрудно, но высушишь ли?».
Купив мяса из не самого великого выбора телятины он все-таки сумел кое-что выудить сыра с большими дырками и пару сухого, Корнилов пошел к выходу, где его бесцеремонно отвлекла опрятная женщина с длинной и причудливо скрученной седой косой.
Как вас зовут? спросила она.
Стиви Рэй Воном. А вас?
Нет, я серьезно. Мне кажется я где-то вас видела Вспомнила! Вы же Корнилов, да?
Без комментариев.
Точно, это вы Вы меня не узнаете? Неужели я так изменилась Вы в какой школе учились?
Учились мы, учились, а учились ли? А если все-таки учились, то тому ли? Ну, а коли тому, то и удавиться не отступление.
Во вспомогательной, сказал Корнилов.
Все шутите А я между прочим вела у вас русский и литературу, и я вас прекрасно помню вы были самым красивым мальчиком в своем классе я не забыла но как у нас говорили, вы еще задолго до окончания школы перестали быть мальчиком. Вы меня совсем не помните? Меня Ниной Вячеславовной зовут.
Да помнит он ее, как забудешь: на каком-то уроке она еще упоминала «Золотую легенду» Джакомо де-Вораджине. Тем и запомнилась.
Это вам, сказал Корнилов. До свидания.
Подарив учительнице бутылку сухого пей женщина, принимай за девушку дивной красоты, поскольку я ее покидаю, не обманывая о жарких встречах в грядущем Корнилов наконец-то выбрался из магазина, и первое, что он услышал вне заставленных пантеоном товаров стен, было:
Молодой человек, извините, но вам на спину голубь нагадил. Уже почти засохло. Помочь вам вытереть?
Что же Корнилов впервые за весь день улыбнулся.
Да нет, спасибо, все еще улыбаясь, сказал он. Мне свою удачу терпеть.
Марина действительно вернулась пораньше, и для Корнилова это стало обременительным сигналом, зевая, идти в гараж он занимал место в двух шагах от дома, но и их за тебя никто не пройдет; сейчас же и мелочи приводят к душевным травмам, и жить не модно ископаемая «семерка», охраняемая им под радением водонепроницаемого присмотра, еще не выбилась из строя приблизительно ездящих; да, Принципиальный Лис, да, малек-длиннокрыл, рванули, понеслись, незыблемость пессимизма, застылость нрава, борение с собственной подлостью; мученически преодолев строптивость зажигания, Корнилов подобрал Марину она уже шла ему на встречу, без малейшего кокетства перекинув через плечо объемную спортивную сумку и поездка потекла. Но не болтливо: Корнилов утомился хозяйством, Марина утомилась Корниловым, и чтобы разрядить атмосферу подчиняться обоюдной апатии представлялось ему весомей, если под музыку Корнилов поставил кассету с Савойской сессией Чарли Мингуса. «Давай играй прокалывай мой мозжечковый нарыв» не говоря ни слова, Марина сменила удивительную кассету не идентично такой же. Быстро всунув в магнитофон неудобоваримую солянку из поздних вещей Сачмо она сделала это, прекрасно зная, что Корнилов не переваривает Армстронга. «Разница характеров, накопление ее критической массы; вистуй, девочка, поддавливай; мы не станем заезжать в цветочные ряды» слушая папашу Луи, этого щекастого короля для домохозяек, Корнилов неукоснительно прозревал; Марина, безразличной львицей среди склизов, доставала из спрятанного в сумке ридикюля круглое зеркальце имевшее весьма отдаленное сходство с тем маленьким зеркалом, которое было встроено в висящий у него дома штурвал отыскав там же короткий карандаш, она стала кружить им вокруг своих и без того красивых глаз.