Бум! Бум! Люди, люди это, наверное, люди. Гады, герои, венцы мироздания -пошатываясь от объективного раздражения, Корнилов пошел открывать.
«Я иду, ползу, спуртую жаль не пройдет такое, что ты ко мне, я к тебе. Ты ко мне, а меня уже нет» открыв, Корнилов увидел невысокого старика. Старик, как старик. В ночной рубашке. Посмотревший на Корнилова снизу-вверх, немного помедливший и спросивший:
У вас есть Тибетская книга мертвых?
Он вопрошает четко, без заимствования специфичного акцента немых, но тут бы захлопали глазами и восковые изображения многочисленных Людовиков, подкармливаемые дворней в течение сорока дней после смерти.
Какая книга? переспросил Корнилов.
Тибетская книга мертвых. Бардо Тхедол.
Даже так? Мне приходилось говорить на Земляном валу с одним бездомным увальнем, и он сказал мне: «У нормальных людей есть очень много ценных вещей, но им хотелось бы иметь их еще больше, а у меня нет ничего, но мне и этого достаточно». И когда я назвал его умным человеком, он, недолго думая, ответил: «Да нет, скорее я идиот». А вы, дедушка, что из дурдома сбежали? Идите с миром, я вас не выдам.
Корнилов попытался захлопнуть дверь, но старик, оказавшийся на удивление резким, этому воспрепятствовал ногой. Поставил ее на пути, повелевающе перекрыв сам путь облить бы его кипятком, разгладить бы лоб утюгом, но Корнилову пока неприятно нагревать его загадочное существо до полного расцвета странности: говори, говори, старик попрекай меня за ниспосланное тебе безразличие.
Вы читали эту книгу?
Я, ответил Корнилов, много чего читал. И записанные на ладони телефоны случайных женщин, и крылатые слова идущих на гильотину, и Николая Гумилева
А эту?
Взмахнув для острастки вымышленными хоругвями, Корнилов нехотя нырнул в воспоминания. Вода в этих заводях была мутной и стойко отдавала плесенью. Итак, поищем не то, не то, какая-то бегущая за поездом смуглая женщина, ее умоляющие крики: «Вернись, Корнилов, вернись, дружочек!»; гвоздь в голове вулканолога-самоубийцы; австралийская народная песня «You shook me all night long», аутентично обрамляющая эскапады постельного ринга Стоп, кажется, приехали эзотерика сорока девяти дней Бардо, перенос принципа сознания, вторичный Ясный Свет, мирные и гневные божества, мероприятия по защите от духов-мучителей, основополагающие стихи о шести
Способ, удерживающий от вхождения в лоно, первый способ закрытия входа в него Читал.
Вам понравилось? спросил старик.
Не помню. Нет, наверное.
Почему нет?!
Почему, отчего; «мой отец хотел дочь мой не хотел никого»; я ору, ты прислушивайся тон у него, как у вопиющего на «cupollone» собора Святого Петра разносчика пиццы Дзавонни, в который уже раз приговоренного к неуплате своей доставки: «Платите! мой карман уже не выдерживает вашего бремени!»
«Какое же это бремя так побасенки. Что тут у нас? Как, опять «Капричоза»?! Мы же заказывали у тебя «Дольче Пиканте!»
«Скажите спасибо, что не Маргарита. У вас и на нее денег нет»
«А Дольче Пиканте?»
«Дольче Пиканте пускай вам покупает дон Гамбино. Он человек серьезный взамен оказания ему услуги по вхождению в Эдем с черного хода, всегда не откажет».
«Нахал!»
«Дармоеды».
Но, недоумевающе сказал старик, если вы не помните, вы ведь не можете быть уверены, что она вам не понравилась?
Если бы понравилось, я бы помнил.
Но ведь это же главная книга!
Ну, и что с того?
Старик уже напрягал Корнилова своей дремучей зацикленностью: ну, вознамерилось тебе растить в себе голову; и потребность есть и не лень так расти, систем же сколько угодно: повиси подобно самопронзенному копьем Одину на дереве Иггдрасиль, одержимо попрыгай через скакалку радуги, хибинских шишек, в конце концов, покури. А он все скребется в окошко проваленной явки.
Очень жаль, что у вас нет этой книги, с досадой пробормотал старик, свою-то я в туалете полностью извел У вас ее совсем нет?
У меня ничего нет.
Совсем ничего?
Разрешение на переживание за меня еще не получил, а говорит грустно, где-то уже с надрывом: лишнее, дедушка унижающе лишнее.
Лапша есть, ответил Корнилов.
Угостите?
А старик не прост, здраво рассортировал: Бардо Тхедол и паранойя вместе, а чужая лапша отдельно: «накормите меня своим, потому что мое и ваше для меня рознь».