«Поедем, деточка, на природу. Ты и я, куколка и Корнилов: поедим земляники, покормим пчел, уединимся в свинарнике Корнилов достал из внутренних карманов разума остатки незадохнувшейся там линейной логики и принялся туманно анализировать: итак, на концертах все спокойно, и это без малейшего его участия, и вполне может быть, что именно его участие, оно же присутствие, все и испортит следовательно, из соображений общественной выгоды, ему там просто необходимо не появляться.
Повторно проверив на прочность незамысловатую логическую цепь,
Корнилов удовлетворенно успокоился:
Вы скоро заканчиваете?
В принципе, я уже закончила. Предлагаете что-нибудь начать?
Уже.
Когда они спустились вниз, их там никто не встретил. Они встретили целую прорву одетой преимущественно в черное молодежи, а их никто: бесчувственные палки скачут на плохо настроенных барабанах; потрясающе я живу потрясающе живешь? Ты? Я сказал: «Потрясающе. Я живу»; где моя жизнь, где не моя, русские нередко умирают со стаканом в руке; ребенок с дрожью говорит: «Слава Богу», ему одобрительно отвечают: «Да что я тебе слава». И ребенок дышит. Не тяжело. Он дышит глубоко глубоко, глубоко: готовясь к чему-то тяжелому.
«Ломать протянутую руку
Мне ни пристало даже вам»,
Он говорил неспешно другу
Сливая кровь его в стакан
И выжидая, когда гром
Объявит тост за них двоих
Живого, пившего с трудом
Ну и другого, кто затих
Не веря в лучшую судьбу
Свою, чужую все одно
Ему ли корчится в миру
В глазах построив Шапито?
Выйдя во владения угнетающей своей людностью улицы, Корнилов обнаружил там дождь практически одновременно дождь обнаружил его, но Корнилов был не один: с ним не двигалась с места его новая спутница, а с ней, успевшей навести порядок в оценке своих способностей рулить, покорно соседствовал ее широкий зонт.
Устроившись так, чтобы капли не попадали ему в рот, Корнилов приготовился говорить он не завешивал висящий у него дома маленький штурвал со встроенным в него зеркалом не из-за траура, не из-за того, чтобы не видеть свой рожи; Корнилов не думал, о чем он будет с ней говорить: «Я выросла на Гребенщикове. А вы? Я? На супе с клецками» эта девушка, аристократка, обезьянка сейчас с ним; ослабит ли она его ремень на выходе из чебуречной пока не известно, но от молчания она избавилась еще быстрее:
Погода несколько сужает перспективы Что скажете?
Что-нибудь скажу. Проникнув мыслью за плетеную использованными жилами ограду священных рощ, Корнилов моментально одернул себя ее возвращением. Давайте угостим друг друга вином. Вы меня белым, а я вас тем, что покраснее.
Девушка улыбнулась, повела плечами; она придвинула Корнилова еще глубже под зонт:
Давайте наоборот.
Понимая ее намерения, Корнилов не отодвинулся:
You say you wanna revolution
Чего?
Ничего.
И дождь, как-то противоестественно вдруг и, скорее всего, от недоумения, принялся отступать и прекращаться когда ты встанешь, там тебя уже ждут, но ты идешь, ты продираешься; и тебя ничто тебя даже фальстарт не остановит.
Спустя несколько дней Корнилов бесцельно прогуливался во дворе: светило домашнее солнце, и вернувшиеся с юга птицы в родных краях хорошо, в насиженных местах без перебоев отпускают прохладу уныло напевали заученные в чужих странах мотивы. Но появление Бандерлога сделало уверенную попытку разрушить всю эту идиллию: вид у него был явно не с обложки не учитывая издаваемого для внутреннего пользования вестника ФБР с четкими фотоснимками перепуганных инопланетян, мечтающих позабыть об увиденном на Земле и поскорее улететь восвояси заметив рационально праздного Корнилова, Бандерлог зашагал прямо к нему. Угрожающе шмыгая носом и выражая суровую неприветливость нагнетающе-агрессивным прихрамыванием:
Корнилов! Гад! Куда ты тогда пропал?!
Тсс Не говори никому.
Не говори, говоришь?! А меня там чуть хулиганы не убили!
Корнилов уважительно изогнул брови начиная жить, он уже видел серьезные плюсы в скорой смерти.
Поздравляю, сказал Корнилов.
С чем ты меня поздравляешь?!
С запоминающейся судьбой. Если тебе угодно, конечно. Когда в следующий раз дежурим?
Иди ты
На этом они и расстались: при литургии, как и прежде, прислуживают ангелы; что там? опять она? бездна? все движется к своему концу; усиливающееся замешательство, стреляющие кончики пальцев, скорый отказ мотора поневоле отвлеченные эмоциональной беседой птицы покрутили крыльями у виска: «бывают же столь неуравновешенные люди», и безыскусно продолжили свое благотворительное выступление in nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Наше время уже на многих поставило крест. Времени ничего не подскажешь.