Теперь я слегка бранил себя за свой давешний пыл, так легко меня охвативший: да в самом ли деле я сделал открытие? Существовал ли в действительности этот самый Гаспар Лангенхаэрт? Все казалось слишком странным: и исчезновение его сочинений, и молчание Истории, а главное, главное, — необъяснимое отсутствие каких-либо записей гражданского состояния… Наверняка Гаспар Лангенхаэрт был всего лишь мистификацией и Фюстель Дезульер поместил его в свою книгу из чистого озорства. Что ж, эпоха была лакома до подобных измышлений.
Я вяло сожалел, что не занялся вплотную домашним хозяйством…
Близ Нового моста я остановился у прилавков букинистов; как всегда, здесь предлагались все те же дежурные редкости, скверные старые романы, годные лишь для того, чтобы подпирать шкафы, скрадывая неровности пола, а также устаревшие медицинские и технические энциклопедии и, в избытке, альманахи, календари, афиши и почтовые открытки былых времен. Маскируя свое безделье любопытством, я лениво блуждал взглядом по груде книг.
И вот, под платаном на набережной Больших Августинцев, мое внимание привлек том со странно пустым корешком, на котором не значилось ни имени автора, ни названия произведения. Я раскрыл книгу.
Это оказалась «Галереи великих людей», гравюры с портретов, сборник, изданный в 1786 году в типографии Мал лена Мальера, обладателя Королевской Привилегии.
Я принялся листать издание. Под моими пальцами дефилировали грубые изображения Расина, Корнеля, Буало, Ришелье, Бержерака, Фонтенеля… потом что-то внезапно приковало мое внимание. Я вернулся назад, и точно: на обороте страницы, внизу, предваряя следующую гравюру, значилось: «Гаспар Лангенхаэрт, гравюра Малькомба с портрета Вижье». Взгляд мой рванулся на следующую страницу, чтобы увидеть портрет.
О ужас! То был Дидро, кисти Ван Лоо, в самой примитивной репродукции.
Непонятно.
У меня отняли Лангенхаэрта, не успев мне его дать…
Дидро вместо Лангенхаэрта? Неужели это один и тот же человек?
Я вгляделся повнимательней: там недоставало страницы, она была вырвана. Тонкая полоска бумаги, чуть выступавшая между листами, свидетельствовала о том, что страница существовала, но была вырезана. И значит, портрет Гаспара Лангенхаэрта все-таки содержался в этой книге!
Радость возобладала над разочарованием. Сомнения испарились. Неважно, что портрет украден, главное, что Гаспар Лангенхаэрт, теперь я знал это точно, не был ни призраком, ни чьей-то шуткой, он был известен и даже почитаем настолько, что в конце столетия его портрет был включен в «Галерею великих людей». Я с нежностью глядел на тонкую полоску бумаги и даже погладил ее пальцем, как если бы мне представили самого Гаспара собственной персоной.
— Милостивый государь, позвольте вам заметить, что вы заблуждаетесь. Даже хуже, вы просто попали впросак!
Я вздрогнул и обернулся: высокий худой старик пристально уставился на меня. Его синие, стального оттенка, глаза пронизывали меня насквозь. Его нос напоминал орлиный клюв. Он не говорил со мною, а читал мои мысли.
— Что вы имеете в виду?
При этих словах высокий старик задвигался, и это внезапное оживление было столь же впечатляющим, что и его прежняя неподвижность. Взмахнув руками, словно крыльями, он сорвал с себя очки, перевел дыхание и, устремив в небеса взгляд, исполненный безнадежности, со вздохом произнес:
— Эта книга ничего не стоит. Это фальшивка.
— Как «фальшивка»? Что именно в этом издании поддельно?
— Да все, сударь мой, все! Копии несуществующих картин! Имена не тех граверов! Умолчание истинных авторов издания! Шутка, сударь, фарс, каламбурда-с! — Он был явно доволен своим последним словечком.