Я не мог не впиться поцелуем в протянутую мне ручку. О, сколько достоинства было в этом естественном движении, полном грации! Пальчики оближешь!
Кажется, вы не прочь счесть меня дурой набитой с девичьими тараканами в голове! Но мои мечты для меня реальнее самой жизни, и даже если я захочу, я всё равно не смогу не следовать им! Если я буду замужем, то только за значительным человеком!
Почему бы и нет? закричал я, Такие женщины, как вы, должны поднимать дух мужчин и вдохновлять их на свершения! Дайте мне шанс, и увидите, как я воспользуюсь им! Потом, как вы говорите, что человек сам творец своей судьбы, и не надо ждать подарков от фортуны Посмотрите на Клайва! Простой клерк, и им покорена Индия! Теперь слово Джорджа! Я ещё переверну земной шар!
Кверх ногами?
Эмоциональная вспышка буйного ирландского темперамента рассмешила её.
Почему нет? У вас есть всё, что должно быть у настоящего мужчины! Молодость, здоровье, сила, образование, энергия! Мне было грустно слушать начало ваших речей! И сейчас я очень рада, что пробудила в вас такие мысли!
А что если я
Её дражайшая ручка, словно мягкий тёплый вельвет, нежно прикрыла мои губы.
Ни слова вдогонку, сэр! Вы, как мне кажется, уже опоздали не менее, чем на полчаса в офис своей редакции! Я просто не решалась напомнить вам об этом! Но когда-нибудь, в лучшие времена, когда, без всяких сомнений, вы сможете отвоевать себе место под Солнцем, мы ещё наговоримся вволю о наших дерзаниях и мечтах!
Вот почему я был так счастлив, когда этим холодным ноябрьским вечером, воспаряя в ауре счастливых видений, догонял последний трамвай, идущий в Кембервел и повторял раз за разом, что даже если мне удасться разбить весь лоб в неустанных поисках великих деяний, которые единственно могут быть достойны моей прекрасной дамы, я пойду на всё. Но тогда никто, и в том числе я даже не представлял, к чему приведут мои поиски, и какие невиданные формы примет это божественное деяние и какими непредсказуемыми путями Провидение поведёт меня к нему.
После всего сказанного в этой. по видимости, странной и совершенно излишней для всего повествования главе, мой читатель почти наверняка возмутится, но мне придётся убедить его, что без этой легкомысленной главы не было бы и всего последующего высокоумного повествования, ибо кого, как не человека, способного ради великой любви кардинально порвать со всеми своими социальными связями и привычным окружением, человека, уверившегося в фантом, что он главный творец своей судьбы, можно послать на любой, пусть даже самый безумный подвиг, заставить, не известив никого в известность, броситься наугад, сломя голову в пучину окутанной туманом неизвестности, бездну невиданных приключений в загадочной стране, и к каким последствиям всё это может привести.
Вы только попытайтесь вообразить, как мне, пятой кошачьей ноге в «Дейли Газетт», дался тот вечер в редакции, где в моей голове зрело и приобретало всё более кристальные очертания титаническое решение наконец определиться с подвигом, которым я попытаюсь завоевать железное сердце Глэдис и попутно сней весь мир. На второй план отошли размышления, что могло заставить общепризнанно доброе сердце женщины послать здорового, здавомысленного мужчину в неведомые дебри какой-нибудь страны людоедов, рискнуть его бесценной жизнью ради своего возвышения? Что это было: крайний эгоизм, месть, врождённая жестокость? Тогда в моей голове не звучали подобные вопросы, ибо то, чем грешит здравая зрелость, трудно найти в пламенеющей, верящей всему и пылкой двадцатитрёхлетней юности, впервые ощутившей жаркое пламя первой любви.
Глава II
«Попытайте удачу вместе с профессором Челленджером!»
Как мне всегда нравился наш Мак Айдл, ворчливый, старый, рыжебородый редактор свежих новостей! Я имел все основания полагать, что он с симпатией относится ко мне хорошему, исполнительному, юному корреспонденту. Конечно, нашим истинным боссом был сам великолепный Бомонт, но он обретался в разреженной до состояния космоса атмосфере Олимпийских отрогов, откуда в бинокль видны только мировые финасовые крахи или низвержения в буздну всяких государств и кабинетов министров. Временами он дефилировал пред нами, следуя в свой огромный кабинет, заваленный всякой рухлядью, с видом человека, навсегда оторвавшегося от грязной, бренной действительности, эдакий тучный ангел, с уставившимся в одну точку стеклянным взором и мыслями, заблудившимися около Персидского залива или Бэб-Эль-Мандеба. Для нас Бомонт оставался незыблемой, недосягаемой скалой, возвышающейся над просторами бурного моря, а все дела нам поневоле приходилось вести с Мак Айдлом, его верной правой рукой.