Я смотрел на Галактику, где мерцало созвездие Лебедя, словно огромный воздушный змей на звездном ветру. Подо мной была мягкая трава, из ботинок получилась жесткая кожаная подушка.
— Утро вечера мудренее. Под крылом всё стихло, один лишь прохладный ветер низким голосом простонал в растяжках между крыльями биплана. Рассвет следующего дня был туманным, и я проснулся от гулкого стука капель тумана, падающих с верхнего крыла на тканевую обшивку нижнего. Стью уже не спал и бесшумно скатывал новый ветровой вымпел из двадцати ярдов жатой бумаги. Пол спал, натянув шляпу на глаза.
— Эй, Пол. Ты не спишь? Никакого ответа. — Эй, Пол! Ты еще спишь? — Мгм. — Он подвинулся на дюйм. — А, похоже, ты еще спишь. — Мгм. — Ну, валяй, спи дальше, мы пока летать не будем. — То есть как это? — спросил он. — Туман. Рука, выползшая из зеленого спального мешка, приподняла шляпу. — Угу. Туман. Это с озер. — Да. Часам к десяти рассеется. Ставлю пятак.
Ответа не было. Я попробовал слизнуть капли тумана, осевшие на стеблях травы, но для утоления жажды это не годилось. Я уложил поудобнее свои ботинки-подушки и попытался снова немного вздремнуть. В этот момент Пол внезапно проснулся.
— Ох! Моя рубашка промокла насквозь! С нее буквально течет вода! — Ох уж эти мне городские пилоты. Если бы я вздумал промочить свою рубашку насквозь, я бы разложил ее на крыле так, как это сделал ты. Тебе надо было запрятать рубашку в спальный мешок. Я выскользнул из своего мешка прямо в теплую, сухую и совершенно измятую рубашку, на которой я спал.
— Нет ничего лучше по утрам, чем славная сухая рубашка. — Ха-ха. Я снял чехлы с кабин и выгрузил из самолетов инструменты, банки с маслом, а из передней кабины — объявление ЛЕТИ $3 ЛЕТИ. Я протер лобовые стекла, несколько раз провернул пропеллер и вообще должным образом подготовился, в надежде на заполненный развлекательными полетами день. Туман начал подниматься.
Разделавшись с завтраком, Стью уселся на стул и вытянул ноги. — Попробуем дневной прыжок, посмотрим, что получится? — Как хочешь, — ответил Пол. — Спроси сначала лучше у командира. — И он кивнул на меня. — Это ещё что такое? Вечно я оказываюсь командиром! Никакой я не командир! Не командир! Хватит! Я ухожу в отставку!
Так что мы приняли коллективное решение, что хорошо было бы сделать дневной прыжок и посмотреть, не появится ли со временем кто-нибудь, чтобы полетать. — Не трать только времени на свободное падение, — сказал Пол, — всё равно никто тебя не увидит. Как насчет прыжка с трех тысяч?
Стью эту идею не принял. — Мне бы чуть побольше времени на стабилизацию. Три с половиной тысячи в самый раз. — Согласен, — сказал Пол. — Если ты не вытянешь кольца, Стью, или у тебя не раскроется парашют, — сказал я, — мы полетим себе дальше в другой город. — Думаю, мне это будет уже всё равно, — ответил он с редкой для него улыбкой.
К полудню мы уже были в воздухе, уходя строем в высоту небес. Стью с ветровым вымпелом в руке, глядя вниз, сидел в открытой по правому борту дверце самолета Пола. Забравшись на намеченную нами высоту прыжка, я отвалил в сторону, сделал несколько мёртвых петель и бочек, а затем вскарабкался на прежнюю высоту.
На улицах под нами не было ни души. Ласкомб выровнялся и взял курс на аэропорт, за борт нырнул ветровой вымпел, замедлил падение до скорости раскрытого парашюта и, вращаясь, устремился к земле. Летя по ветру, он упал в нескольких сотнях футов к западу от цели.
Далеко вверху, у меня над головой, Стью выбирал точку приземления с поправкой на ветер, чтобы не врезаться в провода или деревья.